в полном смысле этого слова, а не одним из многочисленных князей.
По свидетельству исследователя жизни царя Скрынникова прозвище «Грозный» он получил: «В источниках XVI века не встречалось. Скорее всего, царь Иван получил его, когда стал героем исторических песен». Кстати, сложено о царе и несколько сказок, в частности «Иван Благочестивий» и «Иван Певчий», где он выступает, хоть и грозным, но благочестивым и мудрым царем. В первой сказке он изводит ведьм — причем слово его оказывается сильнее их темных чар и хоть колдуньям и удается вырваться на свободу, но царь превращает их в сорок, которые с тех пор никогда не подлетают к Москве, чтобы не навлечь на себя новую беду.
Во второй сказке идет речь о посещении царем песнопения в Сергиевом монастыре. Потрясенный прекрасным голосом певца государь хочет немедленно узнать его имя, но тот не прерывает своего пения, пока не доводит его до конца. После чего отвечает, что во время службы в церкви должен звучать лишь один голос. Царь признает мудрость этого суждения, несмотря на некоторую его дерзость, и награждает певца. Как видим в сложенных сказках образ царя достаточно положительный, а разве можно обмануть народную память? Откуда же тогда уже после смерти царя появилось прозвание «Грозный»?
Историк Скрынников полагает, что в представлениях людей того времени слово «грозный» несло несколько другой смысл: «гроза» символизировала стихию испепеляющую, неотвратимую и блистательную, притом стихию не столько природную, сколько божественную, знак вмешательства небесных сил в жизнь людей». То есть «Грозный» царь — это, прежде всего, проводник воли Бога на земле. В этом контексте интересно вспомнить и о том, что с грозой в древнеславянские времена, ассоциировался Перун — бог покровительствующий битвам и победам, а также вершащий справедливый суд. С одной стороны, кажется, что времена почитания Перуна достаточно далеки от Ивана Грозного, но с другой — существует масса свидетельств о том, что двоеверие и древние религиозные представления пронизывали народную культуру даже в послепетровские времена. Отчего бы тогда не привести такую аналогию для размышлений?
Правление Ивана IV Грозного играет важную роль в истории Руси. Во времена его правления был созван первый Земский собор (1549 г.) — совещательный орган, в котором были представлены различные сословия: аристократия, служилые люди, духовенство; принят новый общероссийский Судебник, способствовавший укреплению централизованной власти. В результате реформ было создано постоянное стрелецкое войско, возникли особые органы исполнительной государственной власти — приказы (Посольский, Разбойный, Челобитный и другие). В это время в особое сословие выделились дворяне. Было ограничено местничество (занятие высших должностей в зависимости от знатности и служебного положения предков); система кормлений (содержание должностных лиц за счет местного населения) была заменена общегосударственным налогом, из которого оплачивались служилые люди (1556 г.).
Немаловажно было и расширение территории Российского государства за счет присоединения Башкирии (1552–1557 гг.), Астрахани (1556 г.) и Сибирского ханства (Западная Сибирь), присоединенного к России Ермаком в 1582 г. Но все эти положительные перемены были омрачены поражением в Ливонской войне (1558–1583 гг.), в результате которого Россия потеряла ряд крепостей: Нарва, Ям, Копорье, Ивангород. Неудача в Ливонской войне была следствием слаборазвитой экономики, острой внутренней борьбы в государстве, вызванной опричниной (1565–1570 гг.), деспотичный режим которой еще долго сохранялся даже после ее отмены.
Централизация через террор привела к экономическому и политическому кризису 1570-1580-х гг., усиленному войной. Выход из него стали искать в дальнейшем закрепощении крестьянства. XVI век подходил к концу с обострением внешних и внутренних противоречий. Лучшие историки России пытались дать мрачному и героическому правлению царя Руси правильную оценку, включить эпоху Грозного в поток русской и европейской истории. Особенно актуально звучит эта тема в экстремальную эпоху, которой в России являлась первая четверть XX века. Именно тогда были написаны сочинения о царствовании Ивана Грозного в которых, на фоне современных событий осмысливалось происходящее в XVI веке. Таковы труды замечательных российских историков: оригинальна трактовка «опричных потрясений» грозненской эпохи Сергея Федоровича Платонова, ставшая впоследствии классической, и совершенно иная концепция, разработанная его современником Робертом Юрьевичем Виппером.
Иван Васильевич IV появился на свет в 1530 г. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум. Иван рано стал сиротой, на четвертом году лишился отца, а на восьмом потерял и мать. С детства он находился среди чужих людей. Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера. Как и все люди, выросшие среди чужих, без надзора отца и ласк матери, Иван рано усвоил себе привычку ходить, прислушиваясь и оглядываясь.
В торжественные церемониальные случаи — при выходе или приеме послов — его окружали царственной пышностью, становились вокруг него с раболепным смирением, а в будни те же люди не церемонились с ним, порой баловали, а порой и дразнили. Дворцовые перевороты оставили болезненный след в сознании малолетнего Ивана IV. На его глазах во дворце происходили безобразные сцены своеволия, насилия и убийства. Поэтому в памяти Ивана IV на всю жизнь остались впечатления, полученные им в раннем возрасте, что по смерти матери остались они с братом круглыми сиротами, что подданные начали заботиться не о них, а о стяжании себе богатства и славы. И сколько зла натворили они! Скольких бояр и воевод убили. Дворы, села, именья дядей их расхитили и водворились в них. Казну деда и отца нашего себе захватили. Но молодой государь и сам иногда вмешивался в дворцовые интриги. В 1543 году он отдал на растерзание собакам князя Андрея Шуйского, а в 1546 году приказал казнить двоих князей Воронцовых.
Безобразные сцены боярского своеволия и насилия, среди которых рос Иван, были первыми политическими его впечатлениями. Все переживаемое Иваном не мешало ему быстро развиваться. Ивана учили грамоте, вероятно, так же, как учили его предков, как вообще учили грамоте в древней Руси, заставляя твердить часослов и псалтырь с бесконечным повторением задов, прежде пройденного. Изречения из этих книг затверживались механически, на всю жизнь врезывались в память. С тех пор книги должны были стать любимым предметом его занятий. От псалтыря он перешел к другим частям писания, перечитал много, что мог достать из тогдашнего книжного запаса, вращавшегося в русском читающем обществе. Это был москвич XVI в. Недаром современники называли его «словесной мудрости ритором».
О богословских предметах он любил беседовать, особенно за обеденным столом, и имел, по словам летописи, особливую остроту и память от божественного писания. В 17–20 лет он уже поражал окружающих массой пережитых впечатлений и передуманных мыслей, до которых его предки не додумались и в зрелом возрасте. Но все
