3-я армия имела задачу прикрыть ефремовское, а 13-я - елецкое направления, чтобы не допустить прорыва противника к путям, связывающим Москву с южными районами страны.
Первая из них под командованием генерал-майора Я. Г. Крейзера обороняла фронт протяженностью около 100 км на рубеже Узловая - Никитское - район западнее Ефремова. Она имела в своем составе четыре стрелковые, две кавалерийские дивизии и две танковые бригады. Плотность обороны достигала 17 км на одну дивизию. Оперативное построение - в один эшелон.
13-я армия, которой командовал генерал-майор А. М. Городнянский, имела 160-километровую полосу (до 15 км на дивизию). В первом эшелоне у нее были семь стрелковых дивизий, во втором - две стрелковые, две кавалерийские дивизии и мотоциклетный полк.
Дивизий в обеих армиях насчитывалось больше, чем во 2-й немецкой. Тем не менее численное и особенно огневое превосходство было на стороне противника, ибо в наших стрелковых дивизиях оставалось тогда не более, чем по 3 тыс. человек. Командование Юго-Западного фронта направило для усиления правого фланга стрелковую дивизию, танковую бригаду, артиллерийский полк, два дивизиона гвардейских минометов и три бронепоезда, но силы по-прежнему оставались неравными. Кроме того, и подготовка оборонительных рубежей не была завершена, так как проводилась она в ограниченные сроки. Наконец, войска были утомлены тяжелыми боями в течение всего октября и начала ноября.
2-я немецкая армия перешла в наступление 21 ноября. Она сразу же захватила города Ливны и Тим, вынудив 13-ю армию начать отход. 40-я армия немедленно контратаковала своим правым флангом 9-ю танковую и 16-ю моторизованную дивизии противника и сумела остановить их движение на Касторное. Но и после этого 13-я армия под давлением превосходящих сил врага продолжала отходить на восток.
Особенно тяжело было нашей правофланговой 3-й армии. Главный удар на Богородицк, нанесенный 2-й танковой группой Гудериана, начавшей наступление еще 18 ноября, пришелся по стыку Западного и Юго-Западного фронтов. Разрыв между ними достиг 85 км. 23 ноября войска 3-й армии оставили г. Ефремов и, теснимые превосходящими силами противника, начали отходить на восток.
В этот момент я и попал в 3-ю армию. Главнокомандующий Юго-Западным направлением маршал С. К. Тимошенко, срочно возвратившийся на свой командный пункт в Воронеж из-под Ростова, где он руководил боевыми действиями Южного фронта, поручил мне выяснить обстоятельства оставления Ефремова нашими войсками, а также помочь в подготовке и осуществлении контрудара с целью овладения этим городом.
Генерал-майор Я. Г. Крейзер после малоприятного разговора по прямому проводу с командующим был задумчив и искал выхода из создавшегося тяжелого положения на обоих флангах армии. Как показали дальнейшие события, он сумел мобилизовать войска, удержать занимаемые рубежи и затем нанести удар по противнику.
II
В те последние дни ноября 1941 г. мы вновь отступали под натиском противника, но теперь все было не так, как прежде. Конечно, Советскому государству серьезная опасность еще угрожала, но все же два обстоятельства, как мне кажется, уже тогда предвещали неминуемый провал немецко-фашистского наступления на Москву.
Первое из них состояло в том, что силы врага были надломлены. Развязывая войну против Страны Советов, Гитлер сказал, что через две-три недели будет в Москве. Этим хвастливым заявлением он хотел подчеркнуть, что война с Советским Союзом будет, как и со странами Западной Европы, молниеносной и закончится победой Германии в результате одной кампании. Однако эти расчеты были перечеркнуты все возраставшим сопротивлением Красной Армии.
Захватчики несли огромные потери в людях и технике. С 22 июня по октябрь 1941 г. включительно, даже по данным генерала Гальдера, сухопутные силы вермахта потеряли на советско-германском фронте убитыми, ранеными и пропавшими без вести 665907 солдат и офицеров{37}, что составляло не менее пятой части всех германских войск, сосредоточенных на Восточном фронте.
Немецко-фашистская армия постепенно теряла те преимущества, которые она получила в результате внезапного нападения. Ей становилось все труднее развертывать крупные наступательные операции одновременно на всех трех оперативно-стратегических направлениях, как это было в первые полтора-два месяца войны. Поэтому начиная наступление на Москву гитлеровцы вынуждены были стянуть на это направление за счет фланговых группировок почти половину всех своих войск, действовавших на советско-германском фронте.
Немецко-фашистское командование, все еще ослепленное успехами своих войск в летние месяцы и считавшее, что Красная Армия разбита, а сопротивление оказывают лишь ее остатки, избежавшие окружения, полагало, что, предприняв крупными силами наступление на советскую столицу, оно осуществит стратегические цели, поставленные на 1941 г. Именно поэтому Гитлер 2 октября в обращении к войскам назвал это наступление "последней решающей битвой этого года".
Октябрьское сражение под Москвой, однако, не принесло гитлеровской Германии ожидаемого успеха. В грозный для Родины час Красная Армия и весь советский народ, руководимые Коммунистической партией, проявили героизм в борьбе за свободу и независимость. Тяжелые испытания первых месяцев войны не сломили боевого духа наших воинов, не поколебали стойкости народа. Во всей полноте проявились замечательные качества советских людей: бесстрашие, мужество, доблесть, беспредельная преданность Родине и Коммунистической партии.
В результате враг был остановлен на подступах к Москве. Стал очевиден окончательный провал плана "молниеносной войны".
Теперь о втором обстоятельстве, наложившем отпечаток на характер боев под Москвой, в том числе и на правом крыле Юго-Западного фронта, в последние дни ноября 1941 г. Оно заключалось в том, что, упорно обороняясь, а в ряде мест и отступая под натиском бешено рвавшегося к Москве противника, Красная
Армия готовилась к контрнаступлению, и уже имела специально предназначенные для этого мощные резервы.
Разумеется, и цифры потерь немецко-фашистской армии, и сведения о силах Красной Армии не являлись тогда всеобщим достоянием. Даже тому звену советских командиров, к которому принадлежал и я, они не были известны во всей полноте. Однако о потерях вермахта, вполне понятно, весьма наглядное представление имел весь личный состав войск, участвовавших непрерывно в боях и сражениях с первых дней войны и в обороне Москвы. И то, что где-то недалеко стоят наготове силы, способные в нужный момент нанести мощный удар по противнику, знал, чувствовал умом и сердцем каждый боец, командир, политработник.
