Но и в приобретающем в последнее время решающее значение во всех наших суждениях художественном аспекте «Тихий Дон» не боится сравнений, сколь бы дерзкими с первого взгляда они ни казались. «Тихий Дон» – гигантский художественный синтез лучших достижений прошлого и не менее колоссальное новаторство. Вместе с «Жизнью Клима Самгина» и «Хождением по мукам» он представляет собой несравненную арку, соединяющую века человеческой культуры с ее грандиозным будущим, быть может, самую блестящую часть этой неповторимой арки. Когда появились первые две книги «Тихого Дона» на английском языке в США, коммунистическая газета «Дейли уоркер» писала: «Эта величественная эпопея опубликована (в Москве) в 1928 году, в то самое время, когда (как уверяли нас никоторые всезнающие американские критики) в Советской России искусство считалось «задушенным»! А эта книга «Тихого Дона», мы уверены, является лишь началом исполинского произведения…» Больше того, благодаря ему советская литература, социалистическое искусство в целом, получившее могучий разгон в творчестве М. Горького, достигло долгожданного взлета, поставившего уже в самом начале разворота и утверждения новое искусство рядом с искусством Шекспира, Достоевского, Толстого, Чехова.
Не только писатели, но и исследователи все чаще говорят о несравненности многих драматических, трагических сцен, изображенных в «Тихом Доне», «психологических обнажений», например, связанных с любовью Ильиничны к своему «младшенькому». В неотложности, пишут они, с какой Григорий Мелехов ищет правду, пытаясь разобраться во всем происходящем, он не уступает героям последнего романа Ф. Достоевского. Что касается показа Шолоховым глубин человеческой любви, то, по их мнению, еще вопрос: кто неотразимее в неповторимой красоте своего чувства – Анна Каренина или Аксинья Астахова? Финский критик не без основания утверждал, говоря о страстной и горестной любви Григория и Аксиньи, что «любовная интрига романа удивительно реалистична и беспощадна настолько, что порой кажется – любовь в «Войне и мире» Л. Толстого с трудом может быть взята в сравнение». Эта же, как мне кажется, более верная концепция «Тихого Дона», его своеобразия и места в мировой литературе продиктовала румынскому писателю Иону Лэкрэнжену следующие пророческие слова: «Пройдут годы и годы, мир изменит свой облик. Люди станут более торопливы и озабочены, более заняты. Но они – живущие здесь или на берегу Ганга, в Южной Америке или в Европе – всегда будут задумываться над историей Григория Мелехова, такой суровой и обладающей таким глубоким смыслом, такой простой и сложной, такой потрясающей, прекрасной и ни с чем не сравнимой, каких очень немного в мировой литературе. Мысль сразу ведет нас к великим вершинам – к Гамлету и Ричарду III, к Ивану Карамазову и Пьеру Безухову, – и хочется сказать, что у Григория Мелехова есть что-то от каждого из них, несмотря на огромную разницу между этими героями, хотя Григорий Мелехов вносит больше сложности и достоверности, чего-то неизмеримого, относящегося к своеобразию шолоховского искусства. Это неопровержимое своеобразие (самобытность), печать большого мастерства и искусства затемнялись иногда ссылками на традиции, на Чехова, Тургенева и особенно на Толстого, и упускался из виду тот факт, что великий писатель Дона давно вышел из-под сени своих знаменитых предшественников, прокладывая для собственной прозы и для литературы своей страны, а может быть, и всего мира – новое и обширное русло. Пройдут годы и годы, в литературе появятся свежие и обновляющие веяния, но бессмертное дыхание шолоховской прозы – пахнущей полынью и чебрецом, сверкающей необозримой степью, любовью и болью, – не померкнет никогда!»[60]
Великий русский поэт с горечью отметил:
Лицом к лицу лица не увидать,
Большое видится на расстоянье…
Боюсь, что по крайней мере некоторые из нас, произнося самые громкие слова об авторе «Тихого Дона», все же не представляют себе в полной мере, с кем рядом живут они, каким удивительным писателем в XX столетии одарила мир Россия, двери в какой беспримерный по своей художественной красоте мир поручила она открыть вместе с М. Горьким человеку с таким мускулистым, без единой жиринки, таким не замирающим ни на секунду в своем внутренне незвонком, но слышном и при самых сильных громах звучании, таким поэтичным именем:
ШОЛОХОВ!
Н.Т. Кузнецова, B.C. Баштанник, преподаватели Вешенской средней школы
У истоков «Тихого Дона»
К «Тихому Дону» каждый приходит своим путем. В мир Шолохова, в мир не простой, в мир яркий и неповторимый, в мир вымысла и реальности, каждый из нас входит с чувством тайного трепета, с ожиданием чуда. И чудо вершится. Вдыхая аромат донской степи, присутствуя на казачьей свадьбе, вместе с Григорием мучаясь поисками правды, мы все это время находимся в полной власти романа.
Безусловно, каждый воспринимает произведения литературы и искусства в зависимости от того, насколько богат его собственный духовный мир, как воспитан человек, каковы его нравственные устои. Но в том-то и секрет творчества выдающихся писателей, что оно, при всем своем величии, просто и доступно всем.
Для нас, живущих на Дону, всегда было естественным то, что Шолохов, наш донской писатель, своим талантом и великим трудом создавший целый мир образов, опирался при этом на живую жизнь. Материала было много, надо было только бережно и умеючи поднять его.
Образы «Тихого Дона» настолько живые, что каждому читающему Шолохова в какой-то момент приходила мысль: а существовали ли живые прототипы?
Издан целый ряд работ по творчеству Шолохова. Авторами их являются крупнейшие советские и прогрессивные зарубежные ученые-литературоведы. В одной из последних работ С.И. Семанов исследует вопрос: «Тихий Дон» – литература и история». Автором доказана подлинность исторических событий, нашедших отражение на страницах романа.
Наряду с этой исторической правдой существо романа составляет и правда людских судеб, характеров и отношений.
Готовясь к 70-летию М.А. Шолохова, учителя и учащиеся, краеведы Вешенской средней школы организовали шолоховскую комнату и занялись исследованием материала по прототипам героев любимых книг. Поиск был начат с походов по местам, связанным с «Донскими рассказами». В станице Каргинской краеведы встретились с Крамсковым Алексеем Федоровичем, о голодном страшном детстве которого поведал читателям М.А. Шолохов в рассказе «Алешкино сердце».
«Донские рассказы» выросли из донской действительности, и отдельные события, что были позднее подробно описаны в «Тихом Доне», мы встречаем еще на страницах «Донских рассказов». Так, в рассказе «Семейный человек» есть сцена избиения пленных белыми казаками. Один из казаков, Микишара, избивает одного своего сына и убивает второго. О действительно жившем в то время Микишаре, подобном тому, который описан в «Семейном человеке», нам рассказала 80-летняя казачка станицы Еланской Трушихина Федосья Степановна.
