В «Тихом Доне» мы читаем об искусстве владения холодным оружием Григорием Мелеховым. За какие-то мгновения до нанесения удара он молниеносным неуловимым движением перебрасывал шашку из правой руки в левую и, ошеломляя противника, наносил разящий удар огромной силы.
«Был у Григория один, ему лишь свойственный маневр, который применял он в атаке. Он прибегал к нему, когда чутьем и взглядом распознавал сильного противника, или тогда, когда хотел сразить наверняка, насмерть, сразить одним ударом, во что бы то ни стало. С детства Григорий был левшой… Он мог с успехом делать левой все, что делал правой. И левая у него была даже сильнее. В атаке Григорий пользовался всегда с неизменным успехом этим преимуществом. Он вел коня на выбранного противника, как и обычно все, заходя слева, чтобы правой рубить; так же норовил и тот, который должен был сшибиться с Григорием. И вот, когда до противника оставался какой-нибудь десяток саженей и тот уже чуть свешивался набок, занося шашку, – Григорий крутым, но мягким поворотом заходил справа, перебрасывая шашку в левую руку. Обескураженный противник меняет положение, ему неудобно рубить справа налево, через голову лошади, он теряет уверенность, смерть дышит ему в лицо… Григорий рушит страшный по силе, режущий удар с потягом…
…На рубке лозы от лихого удара падает косо срезанная хворостинка, не дрогнув, не ворохнув подставки. Мягко воткнется острым концом в песок рядом со стеблем, от которого отделила ее казачья шашка».
В свое время в разговоре с Харлампием Ермаковым писатель попросил его продемонстрировать ему «баклановский удар». Ермаков согласился. Но прежде чем показать удар, он лично наточил шашку. Это было зимой. Во дворе были сложены срубленные молодые березки, довольно толстые, диаметром до 15–20 см. Ермаков воткнул березу в сугроб, слегка присел и срезал наискось ствол. Срубленная половина березы вонзилась в снег…
О воинской храбрости Харлампия Ермакова Пелагея Харлампиевна Шевченко рассказывала нам также следующее: «Его спрашивали: «Страшно ли бывает в бою?» Он отвечал: «Вначале, может, и страшно бывает, а потом страха как не бывало». О доблести его свидетельствовали награды. Он был полный георгиевский кавалер. Молодецкая удаль – его отличительная черта. Обычно он не въезжал в калитку на лошади, а перемахивал через нее.
Запомнился мне эпизод, описанный М.А. Шолоховым в романе. Отец приехал домой, посадил нас с братом на колени. Мы все вместе сидели за столом. Во время гражданской войны отец был и у белых, и у красных: в армии Буденного командовал кавалерийским эскадроном. Была у нас фотография, на которой отец был вместе с Буденным. К сожалению, фотография эта не сохранилась».
Интересно было услышать рассказ сослуживца Харлампия Ермакова Фролова Ильи Емельяновича:
«С Ермаковым я служил вместе в Красной Армии. Их прислали на пополнение в 14-ю дивизию. Он был выше среднего роста, черный. Его старые казаки дразнили «волк», у него глаза были такие выразительные. Он очень хорошо сражался. Я, например, случай один знаю такой: польская кавалерия выступила с пиками, а он был заместителем командира 80-го полка, то он скомандовал «в атаку», и сам повел, и там в какие-то минуты все польские кавалеристы пики побросали… А последнее время он был начальником дивизионной школы по подготовке младшего комсостава.
Я в 23-м году был у него на квартире, навещал, как земляка. И когда его демобилизовали, то предлагали ему работу в Майкопе, но он поехал сюда, на Дон».
По словам П.Х. Шевченко, когда Харлампий Ермаков вернулся из армии Буденного, он был председателем комитета бедноты. Работал Харлампий Ермаков в Базках грузчиком на пристани, так как обладал большой физической силой. Положение грузчика резко отличалось от его недавнего положения помощника командира полка. Он испытывал тяготение к воинской службе, хотел восстановиться в армии и по этому поводу обращался с просьбой к М.А. Шолохову, чтобы писатель поговорил с Буденным. Но судьба его закончилась трагически.
По свидетельству самого писателя, при работе над образом Григория Мелехова он взял только военную биографию X. Ермакова, «служивский период, война германская, война гражданская». Но если это так, то из поля зрения исследователей совершенно выпадает дослуживская биография Григория Мелехова. А ведь это еще в большей степени, чем все другие образы в романе, собирательный тип, и нас глубоко интересовало то, как собирался этот образ. Каково же было наше удивление, когда на наш вопрос, не был ли кто в хуторе Плешакове похож на Григория и Петра Мелеховых, старый казак Алексеев Иван Алексеевич воскликнул: «Какие Мелеховы? Это же Дроздовы ребята, Алексей и Павло, а Дарья, Петрова жена, это Мария, Мария Андреяновна».
В дальнейших беседах со старыми казаками мы старались выяснить, в чем же находили хуторяне сходство между Григорием Мелеховым и Алексеем Дроздовым, Петром Мелеховым и Павлом Дроздовым, Дарьей Мелеховой и Марьей Дроздовой.
Павел Дроздов напоминал Петра Мелехова далее внешне. Когда мы слушали Наталью Васильевну Парамонову, родную племянницу Павла и Алексея Дроздовых, мы находили это внешнее сходство с портретом Петра, данным в «Тихом Доне»: «небольшой, курносый, в буйной повители пшеничного цвета волос», «с пшеничными усами». Наталья Васильевна говорит: «Дядя Павел был беленький, он был небольшого роста. Я дядю Павла помню, фотокарточки видала и живого все-таки помню его. Красиво он одевался, полушубок у него был вот тут опушенный. Дядя Павел офицер белый был».
Старый казак хутора Кривского Дергачев Матвей Иванович в молодости был знаком с Алексеем и Павлом Дроздовыми, встречался с ними на плешаковской мельнице; с Алексеем Дроздовым ветречался в последний раз, когда тот вернулся с фронта германской войны. На наш вопрос, находит ли он сходство между Павлом Дроздовым и Петром Мелеховым, он твердо сказал: «Это не то, что похоже, это точно, никуда не денешься, ведь он же был командир восставшей сотни в 19-м году».
И погиб Павел Дроздов так же, как Петр Мелехов в «Тихом Доне». Старожилы хорошо помнят, как жена Павла, Марья Дроздова, охваченная злобой и чувством мести, убивала своего кума, Сердинова Ивана Алексеевича, который выведен в романе как большевик Котляров Иван Алексеевич. В революцию большевик Сердинов и белый офицер Павел Дроздов неизбежно должны были столкнуться. Это столкновение произошло. Иван Алексеевич участвовал в том бою между красными и белыми, в котором погиб Павел Дроздов. Это дало повод для Марьи Дроздовой считать, что Иван Алексеевич убил ее мужа. И когда Ивана Алексеевича, страшно избитого, в числе других пленных, конвоиры вели через хутор Плешаков, Марья Дроздова крикнула ему: «Расскажи, кум, как ты моего мужа убивал…» – и стала избивать его, несмотря на то, как говорит Наталья Васильевна Парамонова, «что он просил ее, что, кума, я не бил кума» (они кумовья), потом Марья выхватила винтовку у рядом стоявшего конвоира и выстрелила в Ивана Алексеевича.
