— Нельзя забивать голову ерундой. Чем больше научного мусора будет засорять вашу голову, тем меньше останется места для верных представлений.
Некоторые из учеников Льва Давидовича считают, что ему не следовало тратить столько времени на них, тогда, мол, у него оставалось бы больше времени на занятия наукой. Но этот вопрос принадлежит к числу тех проблем, которые каждый волен решать сам. Дау не мог лишать себя радости общения с учениками. Было бы слишком опрометчиво утверждать, что ему удалось решить все без исключения жизненные проблемы, но все, что касается науки, было решено блестяще.
Вначале на семинаре анализировали содержание теоретических статей. В пятидесятые годы порядок изменился: темами докладов стали исключительно экспериментальные работы — им давали теоретическое объяснение. Участникам семинаров приходилось много трудиться: выступить обязан был каждый. Сначала докладчик должен был рассказать о результате своей работы, коротко сообщить основные выводы, потом приступить к подробному изложению темы. Докладчика непрестанно перебивали, ежеминутно вспыхивали дискуссии, и, когда уже никто никого не слушал, а все хотели говорить, вмешивался Ландау.
Участники семинара не пропускали ни одной стоящей работы, в каком бы месте земного шара она ни была опубликована. Для Дау это было вдвойне полезно: творческая молодежь — его ученики — приучалась разбираться в научной литературе, а сам он, знакомясь с рефератами, экономил уйму времени.
Работа с учениками предполагала и совместное написание статей. Ничего труднее невозможно себе представить. Никаких скидок на неопытность начинающих не было. По нескольку раз переписывалось введение. Затем сокращались промежуточные выкладки, и переписывалось заключение. Зато окончательный вариант — безупречен. Ландау говорил:
«Некоторые считают, что учитель обкрадывает своих учеников. Другие — что ученики обкрадывают учителя. Я считаю, что правы и те и другие и участие в этом взаимном обкрадывании — прекрасно».
В работах Ландау встречаются строчки: «В заключение выражаю благодарность И.М. Халатникову и А.А. Абрикосову за полезную дискуссию»;
«Я хотел бы выразить глубокую благодарность Л. Окуню, В. Иоффе, А. Руднику, из дискуссии с которыми возникла идея данной работы».
Евгений Михайлович Лифшиц, проработавший с Дау бок о бок более четверти века, пишет:
«Его постоянный научный контакт со множеством учеников и коллег был для Льва Давидовича также и источником знаний.
Знание приходило к нему из многочисленных дискуссий, из докладов на руководимом им семинаре.
Этот семинар проводился регулярно, раз в неделю, в течение почти тридцати лет, а в последние годы его заседания приобрели характер общемосковских собраний физиков-теоретиков.
Для самого Льва Давидовича прослушивание докладов никогда не было формальностью: он не успокаивался до тех пор, пока существо работы не выяснялось полностью и в ней не отыскивались все следы «филологии» — бездоказательных утверждений или предположений, выдвигаемых по принципу: «Почему бы не так?» В результате такого обсуждения и критики многие работы объявлялись «патологией», и Лев Давидович терял к ним всякий интерес.
С другой стороны, статьи, действительно содержавшие новые идеи или результаты, зачислялись в так называемый «золотой фонд», и Л.Д. запоминал их навсегда.
Фактически ему было обычно достаточно знать лишь основную идею работы для того, чтобы воспроизвести все ее результаты. Как правило, ему было легче получить их своим собственным путем, чем следовать за деталями рассуждений автора. Таким образом он воспроизвел для себя и глубоко продумал большинство основных результатов во всех областях теоретической физики. Этому же была, вероятно, обязана и его феноменальная способность — давать ответ почти на всякий задаваемый ему вопрос по физике.
Научному стилю Льва Давидовича была противна тенденция — к сожалению, довольно распространенная — превращать простые вещи в сложные (часто аргументируемая общностью и строгостью, которые, однако, обычно оказываются иллюзорными). Сам он всегда стремился к обратному — сделать сложные вещи простыми, наиболее ясным образом выявить истинную простоту лежащих в основе явлений законов природы. Умение сделать это, «тривиализовать» вещи, как он сам говорил, составляло предмет его особой гордости».
Лев Давидович никогда не начинал семинар даже на минуту раньше положенного времени. В течение многих лет семинар начинался в четверг в 11.00. Когда раздавались голоса, что, мол, уже без одной минуты одиннадцать, можно начинать, Дау отвечал, что в последнюю минуту может прийти Мигдал. Эта последняя минута и получила название «мигдальской».
«Точность — вежливость королей, — любил повторять Ландау опоздавшим знаменитое изречение Людовика XVIII и добавлял: — Впрочем, король из вас вряд ли получится».
Дау очень понравилось стихотворение, подаренное ему одним из участников семинара:
ДАУНА СЕМИНАРЕ
Истекла «мигдальская» минута,
Начался ученый семинар,
Но докладчик медлит почему-то
Выносить заморский свой товар.
С первых слов, как Вельзевул во плоти,
Навалился Дау на него:
«Лучше вы скажите, что в работе
Ищется как функции чего?»
Не успел он вымолвить ответа,
Как пронесся новый ураган:
«Изо всех от сотворенья света
Это самый жалкий балаган!»
На того, кто у доски не дышит,
Уж не смотрит Дау, как удав:
«Правда, автор по-дурацки пишет,
Но, быть может, кое в чем и прав».
Крестится докладчик под полою
И слезу невольную отер.
Академик вымолвил: «Не скрою,
Автор — пес, но, кажется, хитер».
Вдруг внезапно замелькали руки,
Взоры полны темного огня:
«Мама, он грабитель от науки,
Все списал, собака, у меня!»
Аудитория семинаров Ландау умела ценить шутку и ждала шуток, потому что была приучена к ним.
Однажды без двух минут одиннадцать на пороге зала, в который только что вошел Дау, появился пожарник. Он бесцеремонно заявил собравшимся:
— Давайте уходите, ребята! Здесь пожарники заниматься будут.
