Вазген Саргсян попросил направить Сержа на пару месяцев в Москву для налаживания системных отношений с Минобороны и Генштабом России. А когда в августе 1993 года с поста министра обороны Армении ушел в отставку Вазген Манукян, я получил звонок от Тер-Петросяна: «Если я заберу Сержа в Армению министром обороны, как ты на это посмотришь?» Я, конечно, обрадовался и сразу согласился: чем больше карабахцев займет в Армении должности, связанные с обороной, тем теснее будет наше сотрудничество.
Правда, и ответственность за военные успехи и провалы полностью ложилась на карабахцев.
Штурм Ходжалу
Руководство Азербайджана пыталось решить карабахскую проблему «демографически»: резко нарастить в области численность азербайджанского населения. Переселенцев завлекали всевозможными субсидиями и льготами, но, несмотря на все усилия властей, азербайджанцы очень неохотно селились в уже слишком неспокойном Карабахе. Тогда туда отправили турок-месхетинцев – тех самых беженцев, которые из-за этнических конфликтов и погромов были вынуждены покинуть Среднюю Азию в 1989 году и получили приют в Азербайджане. Именно турки-месхетинцы стали новыми жителями Карабаха: в течение всего 1990 года их активно расселяли в области. Некоторым сразу же давали готовое жилье в бывших армянских селах, откуда перед этим депортировали местных жителей, остальным помогали деньгами и стройматериалами. Особенно энергично застраивались азербайджанские села вокруг Степанакерта. Новые кварталы росли как грибы в Малибейли, Кесаларе, Гасанабаде. Именно на заселение Карабаха Азербайджан потратил практически все деньги, выделенные тогда Москвой на «социально-экономическое развитие НКАО».
Главным центром внимания для азербайджанского руководства стало село Ходжалу. Особую важность селу придавало географическое расположение: неподалеку от единственного в Карабахе аэропорта. Благодаря целенаправленным усилиям азербайджанского руководства Ходжалу за полтора года превратилось из маленькой деревушки в городок. Строили его ударными темпами, все необходимые грузы доставляли под конвоем внутренних войск СССР через Аскеран, по небезопасной уже тогда, но самой короткой дороге: спешили.
К 1991 году население Ходжалу увеличилось до 6500 человек, а само село разрослось во все стороны так, что из-за близости домов к взлетной полосе появился предлог для закрытия аэропорта «по соображениям безопасности». А один из новых районов Ходжалу выполз прямо на дорогу, ведущую из Степанакерта в райцентр Аскеран, и полностью перекрыл по ней проезд. Теперь попасть в Аскеран стало невозможно.
Нам пришлось проложить объездной путь через горы. Мы нашли заброшенный лет сто назад проселок, слегка расширили его и укрепили. Получилась сносная, хотя и экстремальная, грунтовая дорога, которая поднималась из долины до самой вершины горы и по другому ее склону уходила вниз к Аскерану. Эта дорога надолго стала для нас единственной связью с райцентром.
Взятие Ходжалу, расположенного всего в десяти километрах от Степанакерта, представляло для нас стратегически важную цель. Помимо того что Азербайджан превратил его в серьезный военный укрепрайон, заблокировавший единственный в Карабахе аэропорт и дорогу к нашему райцентру Аскеран, имелись и другие веские причины. Регулярная артиллерийская стрельба по Степанакерту из установленных в Ходжалу орудий приводила к многочисленным жертвам и разрушениям. В городе был сосредоточен большой контингент войск и подразделения азербайджанского ОМОНа, бойцы которого постоянно нападали на близлежащие населенные пункты, убивали и захватывали в заложники мирных жителей. Дилемма была очевидной: либо мы берем Ходжалу, либо теряем райцентр Аскеран с несколькими армянскими селами.
Маховик войны набирал обороты, и жизненно важным вопросом безопасности стало установление контроля над внутренними этническими анклавами в Карабахе. Почти все азербайджанские села внутри Карабаха за три года превратились в военные опорные пункты с большой концентрацией вооружения и военных. Внутренние войска СССР и комендатуры следили за использованием дорог и сдерживали открытые столкновения, однако после их ухода борьба за анклавы и дороги оказалась вопросом нашего выживания. Превращение деревень в крепости объяснялось заботой о безопасности, но на деле обернулось прямой угрозой для их жителей. Размещение в населенных пунктах боевой техники и артиллерии подвергало опасности живущих там людей. Если из этих деревень идут постоянные обстрелы, разрушающие наши города и села, то, конечно, они сами становятся целью для армянских отрядов. Взятие Ходжалу стало задачей первостепенной важности. Операцию назначили на конец февраля.
Впервые сборным силам, состоящим из различных отрядов, предстоял совместный штурм крупного населенного пункта, где все еще проживало гражданское население. Наши ребята рассчитывали добиться военного успеха с минимальными потерями и по возможности избежать жертв среди гражданских. Командиры отрядов самообороны и тогда еще немногочисленные профессиональные военные, вовлеченные в национально-освободительное движение, собрались в здании военкомата, чтобы обсудить операцию. Для людей, взявших оружие в руки по зову сердца, и советских офицеров-армян, вставших у истоков формирования армии обороны НКР, это был период сложной притирки друг к другу – то и дело возникало недопонимание. Когда в конце обсуждения один из офицеров закончил свой доклад фразой «наши потери могут достигнуть двадцати процентов личного состава» (так его учили планировать в военном училище и в академии), сказанное не на шутку возмутило командиров отрядов. Они переглянулись между собой. «Э-э-э… о чем это он? – воскликнул Каро Бабаян. – Это же мы сколько человек положим? Еще три-четыре деревни возьмем – и кончимся, что ли?!» Остальные тоже отреагировали весьма эмоционально. Когда я узнал о случившемся конфликте, мне пришлось поговорить с офицером – объяснить, что отряды сформированы не приказами сверху. В них объединялись друзья из одного квартала или из одной деревни, выросшие вместе, одноклассники, родственники, для которых двадцать процентов – это не просто абстрактные цифры, а конкретные и близкие люди.
Каро Бабаян был ранен в бою при штурме Ходжалу, но его отряд провел операцию без потерь. Я навестил Каро в госпитале днем позже, и мы вместе острили, обыгрывая тему двадцати процентов, хотя из-за ранения Каро с трудом мог смеяться.
* * *
Всю войну мы прилагали большие усилия, чтобы избежать жертв среди гражданского населения. Всегда оставляли коридор, по которому люди могли свободно уйти до начала штурма. Случалось, что мы временно останавливали боевые действия, чтобы дать возможность гражданским покинуть опасную зону. Точно так же мы действовали и в Ходжалу. Более того, азербайджанское руководство заранее знало о запланированной операции и у него оставалось достаточно времени для эвакуации населения. Мы видели, что несколько раз в Ходжалу прилетали вертолеты, но только потом узнали, что они доставляли боеприпасы, а вывозили вовсе не людей, а какое-то имущество. За несколько дней до штурма города наши отряды окружили его с трех сторон, оставив открытой пойму реки Каркар. Наши военные по-прежнему давали жителям возможность покинуть город и призывали их к этому, методично оповещая и по радио, и через мощные мегафоны о предстоящим наступлении. Эти призывы оставались без внимания, и, только когда в ночь с
