«Интересно, зачем я ему понадобился?» — подумал я.
Как выяснилось, Маннхард и Шапер заходили в наш блиндаж, чтобы о чем-то поговорить со Стариком. На столе Маннхард заметил мой томик Гамсуна и поинтересовался, кому он принадлежит.
— Я рад, что рядом со мной есть кто-то, кто читает Гамсуна, — сказал он, пожав мне руку, после того как я доложил о своем приходе. Я впервые увидел его без каски или фуражки. Мне сразу вспомнился Филипп. Хотя тот был не похож на моего командира, тип лица у них был сходный. На мундире Маннхарда я заметил Железный крест 1-го класса и значок за ранение.
— Вы еще что-нибудь читали из книг Гамсуна?
— «Соки земли», — ответил я. — Мне очень понравилось.
— Значит, у нас похожие вкусы, — сказал Маннхард. — Садитесь и расскажите о себе.
Я коротко рассказал о моей прошлой жизни и, в свою очередь, узнал, что унтершарфюрер родом из Вестфалии, из Мюнстера. Маннхард попросил у меня книгу Гамсуна, сообщив, что для этого у него есть особая причина: он отправляется на боевое задание — вместе с ротой дивизионной разведки ему приказано выступить на северный фланг и действовать там в контакте с отрядом норвежских добровольцев. Я не знал, что у нас в дивизии есть норвежцы, и это известие вызвало во мне интерес. Маннхард объяснил, что они поступили на службу в войска СС, чтобы помогать финнам. Сначала это была только одна рота. Затем она численно разрослась и стала лыжным батальном СС «Норвегия». Эти парни были опытными лыжниками, прекрасно знавшими суровые земли Заполярья. Северный фланг находился севернее нашего расположения и представлял собой не четко обозначенную передовую, а немногочисленные заставы и опорные пункты разного размера. Они были выстроены для ведения круговой обороны и хорошо оснащены боеприпасами и продовольствием и находились на обширном пространстве, покрытом болотами, озерами и лесами. Военные действие на этом участке фронта сводились, по сути, к патрулированию ничейной земли. Маннхарду уже приходилось нести там службу, прежде чем он был направлен в офицерскую школу. Таким образом, эти места ему хорошо знакомы.
Все это разожгло мое воображение. Заметив мой интерес, Маннхард небрежно произнес:
— Похоже, что вы были бы не против отправиться вместе со мной в дозор.
— Конечно, почему бы нет? — ответил я, еще не зная, что мое решение будет иметь самые серьезные последствия.
В марте 1944 года, когда день значительно удлинился, разведывательная деятельность нашей дивизии на этом участке фронта активизировалась. Двенадцатичасовой световой день, замерзшие озера и покрытая снегом местность представляли собой идеальные условия для проведения лыжных дозоров. Они имели жизненную важность для наших застав и дивизии в целом, поскольку позволяли выслеживать врага, прятавшегося в складках местности, давали возможность находить и уничтожать опорные базы советских войск.
Эта зима оказалась мягче предыдущих. Мы, в нашем блиндаже, относительно спокойно пережили ее. И все же при взгляде в прошлое кажется невероятным, что линия фронта могла проходить в таких суровых климатических условиях. Однако блиндажи представляли собой землянки с дополнительной теплоизоляцией, с крышей в несколько накатов, спасавшие даже от сильного артиллерийского огня. Таким образом, условия для проживания были относительно неплохие. Отрицательное воздействие на наш моральный дух почти постоянной темноты с ноября по февраль нейтрализовалось «батальонным шнапсом», щедро выдававшимся один раз в неделю. Долгие часы, которые приходилось проводить в блиндаже, мы коротали за карточной игрой «семнадцать и четыре», разновидностью покера. Играли мы на советские рубли, которым не удавалось найти иного применения.
Кроме того, мириться с зимними неудобствами нам также помогала наша молодость, свойственные ей жизнерадостность и напускная храбрость. Кроме того, нам, молодым парням, постоянно хотелось есть, и чувство голода не могли насытить никакие дополнительные пайки. Голод усиливался также и постоянным нервным напряжением. Большинству из нас постоянно хотелось сладкого, и, получая еженедельную порцию фруктового джема, мы практически молниеносно съедали ее.
В начале месяца меня вызвали на командный пункт роты, где я узнал, что меня переводят в разведывательный батальон СС «Норд», расквартированный на северном фланге. То ли Маннхард замолвил за меня словечко в штабе дивизии, то ли это была случайность — истинной причины я так и не узнал. С одной стороны, я чувствовал, что буду скучать по товарищам из моего взвода, с другой стороны, я специально учился совершать лыжные рейды в разных условиях на открытой местности и успел заскучать от жизни в окопах. Во всяком случае, не последнюю роль в моем намерении отправиться в дальние лыжные рейды сыграл новый эпизод, когда я в очередной раз увидел диких гусей. Так же, как полет гусей следовал за зовом природы, так и нам самой судьбой было уготовано выполнить нашу миссию в далеком Заполярье. Через несколько дней я уже находился на борту грузовика, отправлявшегося на север. Мы ехали по дороге, проложенной нашим инженерным батальоном среди просторов полярной пустыни, ее холмов, озер и болот примерно в десяти километрах от линии фронта и протянувшейся параллельно ей. Она была сложена из бревен и помещенных на них досок. Я нисколько не сомневался в том, что, выстраивая ее, саперы столкнулись с немалыми трудностями.
Дорога заканчивалась возле берега замерзшего озера, где стояло несколько заброшенных деревянных лачуг и две перевернутые вверх дном лодки. На санях мы перебрались на противоположный, восточный, берег озера. Там мы увидели небольшое поселение — сложенные из бревен домики, которые использовались нашим разведывательным батальоном в качестве опорного пункта. Разведчики блокировали проход между двумя озерами в нескольких километрах к востоку от базы.
На командном пункте я доложил о своем прибытии. Мне сообщили, я назначаюсь в роту Маннхарда. Как выяснилось, через несколько дней в дозор одновременно уходят три группы лыжников. Они будут действовать независимо друг от друга. Ими руководят три командира: Маннхард, норвежский офицер и, к моему удивлению, фон Хартманн.
Наша группа, состоявшая из трех взводов, была малочисленной. В ней насчитывалось всего 32 человека, из них один офицер и два унтер-офицера. Один из взводов был полностью укомплектован норвежскими добровольцами. Мы получили задание найти вражеские боевые отряды в русском тылу, взять пленных и сразу вернуться. Остальным предстояло два следующих дня проводить разведку на севере и на юге от нашей базы. Наши приготовления уже были в самом разгаре. Я получил лыжи и финские лыжные ботинки. Мне разрешили оставить винтовку. Примерно половина нашей группы была вооружена автоматами. На несколько саней мы погрузили боеприпасы, продукты (среди прочего и новшество для разведывательных групп — смесь из лесных орехов, изюма и миндаля), палатки и запасные лыжи для пленных, которых предполагали взять.
