По приказу Потоцкого войско снялось с лагеря и двинулось на Корсунь и Белую Церковь. 10 мая прибыли под Корсунь и заняли относительно выгодные позиции.
После разгрома польского отряда под Желтыми Водами Богдан Хмельницкий созвал к себе соратников. Момент был напряженным. Одержана первая победа в задуманном ими большом деле. Но это лишь начало, основные битвы впереди. На раде были единодушны. И Кривонос, и Богун, и Нечай, и Кричевский, и Вешняк, и другие соратники Хмельницкого в один голос поддержали предложение Хмельницкого немедленно выступать против армии Потоцкого. И когда утром об этом решении сообщили войску, оно поддержало его радостными возгласами: «Слава гетману! Слава Хмелю! Веди нас, батько, на клятых ляхов, и мы все как один пойдем за тобой!»
— Спасибо, товарищи-братья, славные запорожцы! С вами добыл я эту победу, весть о которой разнесется теперь по всей Украине и согреет сердце нашего замученного народа. С вами и милосердным богом побьем наших гонителей и дальше и навеки освободим от них нашу истерзанную родину!
И снова восторженный крик понесся после слов Хмельницкого над нестройными рядами казаков.
Потом Хмельницкий возвратился в белый шатер, где ждали его неотложные дела. Нужно было распределить добровольцев, которые шли и шли к нему со всей Украины, создать новые полки, назначить командиров, заготовить все необходимое к походу. Ведь придется воевать с испытанным врагом, хорошо вооруженным и слаженным в битвах. Необходимо решить много других дел, связанных с предстоящим походом и от решения которых сегодня зависит — удастся ли им сломить главные силы врага или нет.
…За столом уже сидели писари, готовые записывать все его распоряжения. Среди них выделялся один, с тонкими усами, торчащими в стороны, и хитрыми глазами. Это был захваченный татарами в последнем бою и выкупленный Хмельницким за кобылу польский жолнер Иван Выговский. Он был давним знакомым Хмельницкого.
Получив хорошее образование, которое дал ему отец, состоявший на службе у Петра Могилы, Иван Выговский в конце тридцатых годов был уже управляющим делами Луцкого земского суда. Затем ему удалось получить видную должность писаря при польском комиссаре, управляющем Украиной вместо гетмана. В это время они и познакомились. Выговский был представлен Хмельницкому, когда тот как войсковой писарь составлял инструкцию для запорожских послов, ехавших к королю просить восстановления вольностей, отнятых у казаков «Ординацией». Тогда Выговский словно мимоходом подсказал, как вписать в инструкцию и письмо некоторые требования казаков.
Хмельницкий подошел к ожидающему Выговскому и, посмотрев на бумагу и каламарь[58], проговорил:
— Будем писать, Иване, мое слово к войску…
Пока они составляли обращение, в шатер собрались вызванные старшины.
— Ну что же, братья мои, — обратился к пим Хмельницкий. — Для лучшего устройства нашего войска счел я нужным учинить следующее. Всю добытую нами артиллерию разделить на три батареи и назначить гарматными атаманами, — Хмельницкий обвел присутствующих суровыми, не допускающими никаких возражений глазами и, обнаружив среди присутствующих тех, кого искал, продолжил: — Сыча, Ганжу и Вернигору. Подчиняю ее всю, равно как и обоз, генеральному обозному Сулиме. Наше Запорожское войско уже имеет более пяти тысяч. Ставлю над ним кошевым Небабу. А всех перешедших к нам реестровцев и всех других из «кварцяных» войск, считаю должным разбить на шесть полков — Чигиринский, Черкасский, Корсунский, Каневский, Белоцерковский и Переяславский. Полковниками к ним назначаю Кривоноса, Богуна, Чарноту, Нечая, Мозыря и Вешняка.
Далее новым генеральным есаулом был назначен Тетеря, между полками «распределен обоз, боевые припасы и харчи».
Покончив с делами, Хмельницкий пригласил сподвижников за стол. И все, дружно и радостно переговариваясь, уже в качестве полковников, атаманов, есаулов поспешили «отдаться братскому пиру». Однако каждый помнил о предстоящем выступлении, за чаркой крепкого меда шли разговоры о будущей битве, обсуждались сведения, полученные от многих осведомителей из войска Потоцкого.
Хмельницкий сидел за столом сосредоточенный и спокойный и внимательно слушал разговоры своих побратимов. Они снова и снова возвращали его к выбору, который он должен был сделать: ждать здесь новых подкреплений или выступать немедленно, не дав врагу опомниться. Одни из его соратников советовали подождать, другие были за выступление. От его решения зависело многое. Он выбрал наступление. В этом сказалась натура самого гетмана, стремительная и страстная, и его полководческое дарование. Учитывал он и надломленный моральный дух поляков, и месть казаков.
Из летописи Самоила Величко: «По прошествии тогда дней трех, то есть мая 11 в пятый день шестой недели по пасхе, устроившись со всем как надлежало, Хмельницкий двинулся спешно от Воды Желтой со всем войском, к самым гетманам коронным; того же дня из Чигирина, Крылова и других городов и сел две тысячи прибыло воинских охотников к Хмельницкому».
15 мая под Корсунем появились передовые силы повстанцев. Они расположились к югу от поляков на берегу реки Рось, охватив стан противника, расположившегося на правом берегу и занявшего позицию фронтом на юг.
Польские войска стояли на хорошо укрепленной позиции и имели многочисленную артиллерию. Осведомители доносили, что, несмотря на разногласия между Потоцким и Калиновским, поляки решили обороняться. Их войско насчитывало около 25 тысяч человек при сорока пушках. В казацком войске, которое непрерывно пополнялось, было уже 15 тысяч. С ним был и четырехтысячный отряд Тугай-бея.
Беспокоясь за исход боя, Хмельницкий сам решил осмотреть вражескую позицию. Польский лагерь стоял на небольшой возвышенности. С трех сторон его окружали высокие земляные валы, которые по настоянию Калиновского успели насыпать жолнеры, а также глубокие шанцы. С четвертой стороны лагерь защищала река Рось. Хмельницкий знал от лазутчиков, что на валах были поставлены пушки, а подступы к лагерю охранялись хорошо вооруженной пехотой и драгунами.
— Да, выбить поляков из этого лагеря — дело нелегкое, — обратился Хмельницкий к стоящему рядом Кривоносу, который тоже осматривал польские укрепления. — Здесь нужно что-то придумать. И такое, чтобы ляхов застать врасплох. Иначе много казацкой крови прольется.
Татарский чамбук переправился через реку и подошел к шанцам польского лагеря. Слаженный огонь польской артиллерии словно смел его с лица земли. Остальные отступили и уже не осмеливались подъезжать к лагерю. Необходимо было во что бы то ни стало перехитрить врага и вынудить его покинуть выгодную позицию.
