Не успев осмотреться на новом месте, военный дипломат Дмитрий Поляков уже на второй день после долгого полета над высочайшими горами мира был приглашен на ознакомительную беседу с советским послом Андреем Мефодьевичем Ледовским.
— Ну вот! Не успел акклиматизироваться, а уже тащат на «ковер»! — возмутился Поляков. — Нельзя ли перенести эту встречу дня на два-три позже? — попросил он своего предшественника полковника Манохина. — Что там у посла, горит, что ли?
Манохин сделал большие глаза и, покачивая головой, воскликнул:
— Да вы что, Дмитрий Федорович! Шутите, что ли? Или вы в первый раз приехали на работу за границу? Это же посол! Он здесь — главный и самый большой начальник и может каждого из нас запросто откомандировать на родину.
— Тогда передайте ему, что я еще не оклемался после долгого перелета из Москвы.
Сбитый с толку Манохин, не говоря ни слова, поспешил ретироваться из комнаты, в которую поселился новый военный атташе.
После этого случая посол Ледовский ни разу не принял Полякова, более того — не пожелал даже познакомиться с ним. Подобного рода бестактные истории с новым атташе периодически всплывали и в резидентуре, и в посольстве, потом они обрастали разными сплетнями о том, что Поляков ведет себя независимо и высокомерно потому, что у него в Москве есть «лохматая рука» и тому подобное. Ему в самом деле было по душе занимаемое им в Рангуне высокое положение военного атташе с различными персональными привилегиями и правом распоряжаться финансовыми средствами. Он считал себя большим начальником, подконтрольным только разведцентру в Москве, а Москва чрезвычайно далека от Рангуна, а поэтому что хочу, то и ворочу. Как хозяин положения, он не допускал теперь и мысли о возможном провале своего сотрудничества с американцами вдали от России.
Вместо того чтобы проводить политику родного государства в чужой стране, способствовать установлению добрых отношений с Бирмой и при этом решать основную свою задачу — вести разведывательную деятельность против главного противника — США, он, наоборот, обрадовался, что ему облегчили работу против своей страны. Единственным сдерживающим фактором в активной деятельности Полякова оставался страх перед коллегами из резидентуры КГБ, работавшими под прикрытием посольства СССР в Бирме.
Несколько дней Поляков знакомился со столицей Бирмы и ее окрестностями, подбирал места, подходящие для встреч с будущими американскими операторами из ЦРУ. Изучив материалы личных и рабочих дел агентов, переданных ему на связь бывшим резидентом, он, пользуясь высоким положением, сплавил их своим подчиненным. Избавившись от них, Поляков задался целью вербовать только «друзей» — американцев. А поскольку они еще не вышли на него и не взяли на контакт, он работал в офисе только до обеда. После этого его было уже не поймать: то он на официальных приемах, то на встречах с кем-то из полезных для служебной деятельности людей в международном яхт-клубе «Рангун сэйлинг клаб», размещавшемся на живописном берегу большого озера Инья-Лейк. Потом стал все чаще выезжать на охоту в предгорья Ракхайнского хребта и рыбачить на реке Иравади.
Первые месяцы заграничной сибаритской жизни укрепили в Полякове осевшее в его сознании чувство исключительности. Злоупотребляя служебным положением, он начал позволять себе под предлогом оперативной необходимости совершать поездки и в соседнее государство Таиланд на охоту и рыбалку. Там же он посещал лучшие бары и рестораны Бангкока. Вот уж право, пустили козла в огород.
При всем при том следует заметить, что Поляков действовал с присущей разведчику профессиональной осторожностью. Если же кто-то из подчиненных офицеров начинал роптать, что его трудно застать на месте, чтобы доложить какой-то срочный документ для отправки в Центр, то тому могло и не поздоровиться. Военный атташе-резидент обладал властолюбивым деспотическим характером. Он был человеком, для которого не существовало ничего святого, кроме удовлетворения собственных желаний и потребностей. И никаких угрызений совести он не испытывал, когда потребовал у Центра замены ни в чем не повинных, но ему неугодных офицеров — помощника военного атташе Василия Андреевича Федорова и сотрудника резидентуры Анатолия Петровича Сухачева[42].
* * *
В соответствии с ранее полученной от американцев установкой, Поляков не предпринимал самостоятельных шагов для восстановления связи с ними. Лишь через два месяца, на одном из рождественских приемов в Рангуне, где присутствовали военные атташе всех посольств, аккредитованных в Бирме, к нему подошел военно-воздушный атташе США полковник Фред Хоупт. В процессе беседы американец, как бы вскользь, обмолвился о том, что скоро в Рангун прибудет новый человек, с которым хотел бы познакомить советского коллегу в своей резиденции, и в этот момент он вытащил из кармана спичечную коробку с рекламой какого-то американского отеля. Подавая ее Полякову, Хоупт.
— Я знаю, что ты, Дмитрий, собираешь коробки различных отелей. Так вот я нашел у себя вот эту и дарю ее тебе.
Поляков замешкался, не зная, что сказать в ответ, поскольку такой вариант продолжения беседы не оговаривался в инструкции ЦРУ. Мысленно прикинул: а не мог ли он когда-либо и где-нибудь в разговоре со своими операторами из ФБР Джоном Мори и Дэвидом Мэнли упомянуть о коллекционировании спичечных коробок с рекламой отелей? Оказалось, что было такое. Мгновенно проанализировав сложившуюся ситуацию, он понял, что в подаренной коробке, наверно, есть что-то предназначенное ему.
Не выдавая удивления, Поляков поблагодарил коллегу за подарок и, придя домой, занялся его осмотром. Спички крепились на картонной основе в нижней части коробки. Разобрав ее, он обнаружил в основании полость, в которой находилась микропленка. После ее проявления Поляков узнал, что предстоит встреча в отеле «Инья Лейк» с известным ему Джоном Мори, который будет выступать в роли бизнесмена под своим именем, что по замыслу ЦРУ сделает их контакты вполне объяснимыми для окружающих, в том числе и для сослуживцев из внешней разведки КГБ.
Такой прием в отеле «Инья Лейк» состоялся через две недели. Американец Мори предстал перед ним настоящим красавцем. Это был высокий, стройный мужчина с правильными чертами лица и с аккуратно подстриженной густой шевелюрой с проседью. Одет он был в костюм серого цвета и довольно модного покроя. Бросалась в глаза не только аккуратность, следящего за собой человека, но и некая изысканность. Всем своим видом Джон в самом деле производил впечатление богатого американского бизнесмена. В присутствии нескольких военных атташе из нейтральных стран Фред Хоупт «познакомил» Полякова с «бизнесменом» Мори. Побеседовав какое-то время на отвлеченные темы, они без Хоупта поднялись на второй этаж в номер к Джону. Вспомнив давно оправдавшую себя поговорку «пути Господни неисповедимы», они по-дружески обмыли приезд Джона, а затем повели разговор о предстоящем сотрудничестве Полякова с сотрудниками ЦРУ. После этого Мори приступил к разведывательному опросу советского военного атташе.
