17 сентября перед дворцом Госё состоялись еще одни «показательные выступления», в которых принимали участие воины сразу из нескольких княжеств. На составителей «Летописи императора Мэйдзи» они произвели сильное впечатление: «Гром ружейных выстрелов отдавался в небесах, пороховой дым застилал воздух. Мальчики и девочки из числа зрителей сделались бледными от ужаса, но принц [Муцухито] смотрел со спокойствием, его лицо ничуть не изменилось. В новые времена еще не было случая, чтобы сам император наблюдал за маневрами, никто никогда не слышал, чтобы принц в таких вот нежных летах сопровождал при этом императора. Среди придворных нашлись люди, которые посчитали, что все это является нарушением вековых традиций, запрещавших вооруженным людям находиться на территории дворца; даже-де если это маневры, упражняться с оружием вблизи местообитания императора является осквернением божественного»[36]. Иными словами, военные инновации императора Комэй казались многим кощунственными.
Ретроспектива. Действующий император Японии никогда не был главнокомандующим. Это относится и к историческому времени, и к легендарному. Мифический первоимператор Дзимму, основывая свое государство, сражался с племенами варваров, населявших архипелаг, но только до того, как он официально взошел на престол. После этого Дзимму уже не брал в руки оружия, и его внимание было направлено на мирные дела. Именно ритуал интронизации делал императора императором – до него он мог представать на страницах хроник в более привычном для Европы образе предводителя воинства. Но после этого он был должен править мирными средствами, все дела, связанные с убийством и смертью, были ему противопоказаны. Он не имел даже права произносить слов «кровь» и «смерть», заменяя их эвфемизмами – «пот» и «отдых».
Однако времена изменились, и Комэй объявил, что рассматривает возможность лично возглавить войска в священном походе против «западных варваров». Кроме того, он решил посетить усыпальницу Дзимму, помолиться в святилищах Касуга и Исэ.
Святилище Касуга, основанное в 710 году, располагается в Нара. Вначале там почиталось родовое божество Фудзивара. Но поскольку Фудзивара стали впоследствии основными брачными партнерами императорского рода, то святилище Касуга превратилось в святыню и для императоров. Что касается Исэ, то в связи с какими-то неясными нам запретами действующий император никогда не посещал свое родовое святилище. Вместо него это делала незамужняя принцесса крови, служившая в Исэ в качестве жрицы. Так что и здесь Комэй решил выступить нарушителем традиций.
Однако сторонники «единения между аристократами и военными» тоже не дремали. Они заперлись во дворце и провозгласили от имени Комэй указ: «Начиная с весны текущего года геральды (гисо) нередко вступали в сговор с княжеством Тёсю и неверно толковали мои указания. Самым ужасным примером этого является дело о моем личном командовании войсками. Отныне Санэтоми и иже с ним запрещается посещать двор, они должны оставаться под домашним арестом»[37]. Поездка императора по святым местам также отменялась.
Под присмотром воинов из Сацума дружине Тёсю было приказано покинуть Киото. Вместе с ними оставили столицу семеро придворных радикалов, включая Сандзё Санэтоми. Политические волнения на время улеглись, свой двенадцатый день рождения Муцухито провел в спокойствии. Впервые за последние семь лет его бабке, жене Тадаясу, было позволено встретиться с внуком. В преддверии Нового года Муцухито подарил Урамацу Тарумицу, своему старшему товарищу по играм и учению, свои детские книжки с картинками – слегка подпорченные его собственными каракулями. Подарок был приурочен к церемонии посвящения Тарумицу во взрослые.
11 декабря англичанам удалось достигнуть компромиссного соглашения с Сацума: княжество выплачивает компенсацию (за счет займа, взятого у сёгуната) родственникам Ричардсона и обязуется в будущем наказать его убийц в присутствии английских офицеров. Поскольку во время бомбардировки Кагосима убийцы находились в рядах защитников города, всем было понятно, что этот пункт сформулирован таким образом, чтобы «сохранить лицо» каждой из высоких договаривающихся сторон.
События этого года произвели неизгладимое впечатление на всех японских участников вооруженного конфликта. Прямое столкновение показало, что ни сёгунат, ни гордившиеся своим высоким боевым духом юго-западные княжества ничего не в состоянии противопоставить «черным кораблям». Вывод: следовало учиться у противника. В этом году Тёсю первым из княжеств нарушило запрет центрального правительства и направило группу студентов в Англию. В их числе были Ито Хиробуми (1841–1909) и Иноуэ Каору (1835–1915), которым предстояло сыграть выдающуюся политическую роль уже в самое ближайшее время. Пребывание в Англии имело для их мировоззрения самые радикальные последствия. Мгновенно убедившись в колоссальной разнице военного и промышленного потенциалов Японии и Запада, они решительно отказались от своего прежнего желания немедленно изгнать иностранцев. Ито и Иноуэ поняли, что задача по сохранению национального достоинства решается совсем по-другому.
Ито Хиробуми
Элита все еще думала, как ей поступить с иностранцами, а люди попроще наслаждались новыми возможностями, которые предоставляло им время. В этом году португальский антрепенер привез в Японию слона и выставил его в Эдо. Немедленно была отпечатана гравюра с его изображением и довольно издевательским текстом: «Благодетельность наших священных правителей достигла иноземных стран, оттуда к нам доставляют диковинные вещи, диковинных птиц и животных. И вот теперь в новый порт Иокогамы корабль доставил настоящего, огромного, живого слона. Он понимает человеческую речь, угадывает то, что чувствуют люди, он умеет тушить пожары, отводит дурные болезни, спасает от яда. Тот, кто взглянет на него хоть раз, избавится от семи несчастий, семь удач пожалуют к нему. Все благородные люди должны поскорее увидеть его!»
Слон имел у зрителей большой успех.
Утагава Ёситоё. Недавно завезенный большой слон (1863 г.)
1864 год
1-й год девиза правления Гэндзи. 13-й год жизни Мэйдзи
В январе сёгун Иэмоти в сопровождении Токугава Ёсинобу снова отправился в Киото. На сей раз Комэй пожаловал ему должности правого министра и командующего правым крылом охраны дворца. Придворные должности давным-давно превратились в подобие почетных титулов, они не были обеспечены ни полномочиями, ни жалованием. Наоборот – получавший придворную «должность» самурай должен был платить двору за оказанную ему честь. Поступления из этого источника являлись существенным финансовым подспорьем для императорского двора.
