Построение 34-го иап. Член военного совета 1-й воздушной истребительной армии генерал-майор авиации И. Т. Чернышев вручает орден Отечественной войн I степени погибшего А. И. Шагалова его матери Т. И. Шагаловой
Может быть, ошибаюсь, но, кажется, подвиг этого летчика омрачен интригами вокруг его национальности, и вот почему так думаю. На сороковой день его гибели было общее построение полка, на котором член военного совета 1-й воздушной истребительной армии генерал-майор авиации И. Т. Чернышев передал матери и двум сестрам Анатолия в соответствии со статутом орден Отечественной войны I степени, которым он был награжден посмертно. Этому посвящен очерк писателя Цезаря Солодаря, который свидетельствует о ряде необычных обстоятельств события.
Во-первых, фактически официально была соблюдена православная традиция «сороковин». Во-вторых, настойчиво подчеркивалось, что погибший был русским: «И каждый из офицеров и бойцов… помнит этого крепкого и подтянутого русского человека»; «к столу подходит Татьяна Захаровна Шагалова — простая русская женщина, воспитавшая… советского патриота» . Также не совсем обычно, что родных Анатолия Ивановича Шагалова из деревни, где они жили, доставили на торжество на специальном самолете, посланном за ними.
О том, что все происходившее имело целью не только почтить погибшего летчика и его родных, заставляет думать имеющаяся в Интернете информация о том, что летчик 34-го истребительного авиационного полка Натан Ионович Шагал был одним из 12 евреев-летчиков, совершивших воздушный таран во время Великой Отечественной войны.
В боевой работе отца также есть история, связанная с тараном. Он рассказывал, что однажды вернулся из вылета, и, пока самолет заправляли, оружейники сняли некоторые детали с его пушек, чтобы промыть их в бензине от нагара. Когда самолет был готов и отец пошел на взлет, девушка-оружейница, выплеснув из ведра грязный бензин, с ужасом увидела, что вместе с ним вылетела некая деталь — «собачка», без которой пушки не могли вести автоматический огонь. Ее забыли поставить. По словам отца, он в этом вылете атаковал «юнкерс», нажал гашетку, но пушки тявкнули и замолкли. Перезарядив их, он опять нажал гашетку — снова одиночный выстрел.
В Журнале боевых действий полка об этом 2 сентября 1942 г. записано, что капитан Найденко и лейтенант Урвачёв были подняты на перехват высотного разведчика Ю-88, в ходе погони за которым Михаил Найденко отстал. И далее: «В районе Старицы на H 8500 Урвачёв догнал его (Ю-88) и сверху слева атаковал. Пушки отказали. По докладу лейтенанта Урвачё-ва, несмотря на то что атаки повторялись им несколько раз и перезаряжались пушки, последние не сделали ни одного выстрела ».
На аэродроме его встретил разъяренный комиссар полка В. П. Недригайлов с угрозой немедленно отдать под суд военного трибунала:
— Вы пропустили вражеский бомбардировщик к столице нашей Родины, а сами вернулись с полным боезапасом. Знаете, что за это — трибунал?!
— У меня оружие отказало.
— Значит, надо было совершить героический таран, а вы струсили!
Зная характер отца, представляю, насколько горячий пошел после этого обмен мнениями. В ходе его он пояснил, что таран невозможен, если задний стрелок на «юнкерсе» не выведен из строя — он просто убьет летчика, который попытается подойти. Вместо бессмысленной гибели сегодня лучше завтра одержать новые победы. А если товарищ комиссар думает иначе, то вон «спарка», на которой можно взлететь вдвоем, и товарищ комиссар по-партийному, личным примером в воздухе покажет, как надо совершить героический таран.
Заместитель командира 34-го полка по политической части майор В. П. Недригайлов с летчиками полка
Последний аргумент показался комиссару убедительным. Он не стал наставать на отдании отца под суд военного трибунала и пошел осуществлять партийно-политическое обеспечение боевой работы других летчиков.
Эта история хорошо иллюстрирует давно известную в авиации притчу о том, что командир дает летчикам команду:
— Делай, как я!
А замполит требует от них:
— Делай, как я сказал!
Как бы то ни было, проведенное расследование стало основанием для заключения о том, что «левая пушка отказала по причине отсутствия ведущей собачки, которая не была установлена при сборке младшим воентехником Нарбут И. П. Правая пушка была проверена стрельбой на земле и в воздухе на высоте отказа — стреляла безотказно. Следовательно, причиной отказа является неумение эксплуатации вооружения лейтенантом Урвачёвым ».
Это заключение весьма интересно в отношении летчика, на счету которого на тот момент было 9 сбитых самолетов противника. Кроме того, боевой опыт летчиков полка свидетельствовал, что самолетное вооружение на больших высотах нередко отказывало без видимых на то причин. Тем не менее в связи с выводами расследования командир полка приказал всему личному составу сдать зачеты по знанию пушки «ШВАК» и тем же приказом наложил взыскания на всех причастных:
— инженеру по вооружению старшему технику-лейтенанту Житлухину М. А. 5 суток домашнего ареста и предупреждение о неполном служебном соответствии;
— технику вооружения 1 эскадрильи младшему воентехнику Нарбут И. П. — 8 суток с оговоркой: «Ограничиваюсь таким взысканием, учитывая хорошую работу в прошлом »;
— адъютанту 1 эскадрильи лейтенанту Урвачёву Г. Н. — 5 суток.
И, конечно, традиционное удержание со всех 50 % зарплаты за каждый день ареста. Но отцу в день окончания арестантского срока как компенсация — приказ командира полка об уплате ему надбавок за ночные боевые вылеты.
О боевой работе 34-го иап и о наградах
Возвращаясь к результатам боевой работы летчиков 34-го полка, можно вспомнить мнение П. М. Стефановского: «Одним из лучших в Западном секторе противовоздушной обороны Москвы являлся, несомненно, 34-й иап». Бывший командующий Московским фронтом ПВО генерал-полковник артиллерии Д. А. Журавлев также считал, что «34-й полк был одним из лучших наших частей ». Вместе с тем есть основание предположить, что боевые результаты полка и его летчиков были недостаточно отмечены и оценены командованием.
Такие ситуации не были редкостью: «Несмотря на четко оговоренные условия представления к наградам, бывали исключения, и достаточно часто. Иногда на первое место выходил фактор личных отношений между летчиком и командованием, и тогда представление к награждению «строптивого» аса могли «придерживать» достаточно долго, а то и вовсе «забыть» про него. Еще более частыми были случаи, когда летчики не награждались по причине того, что в чем-то… «проштрафились».
