себя в ответе за моих парней. Никаких аплодисментов – буквально. Молчание золото. И большая потасовка в конце. Они всегда случались – бог знает почему. Большинство заварушек связано было с другими группами. Всегда находился какой-нибудь мелочный, разочарованный, гребаный ревнивый мудозвон, заявляющий: «Да вы играть не умеете, вы – говнюки, это не музыка!» И подобные клише! В наши дни они выглядят почти нелепыми, но тогда это было настоящее оскорбление.
После концерта мне просто приходилось валить домой, делать было нечего. У нас не было денег, не было вечеринок с выпивкой, никакого братания по этому поводу. Скучное погружение в метро и одинокая дорога домой. Со мной могли быть друзья, но дело в том, что я словно оказывался запертым в своей собственной голове. Да, меня окружали друзья, но я не был с ними связан. Я реально беспокоился обо всем, что шло не так. В тот момент я был очень погружен в себя. Ну не совсем в себя, скорее, размышлял о том, как бы все получше наладить.
После этого в течение следующих нескольких месяцев мы сыграли во всех колледжах и университетах Лондона и его окрестностей, куда только могли попасть. И вскоре я убедился, что студенчество – вовсе не тот подверженный всяким влияниям очаг мятежа, как нас в том убеждали. Они были очень консервативной публикой, но в то же время у них водилась куча денег, и они сорили ими направо и налево.
Мы давали концерты просто для того, чтобы заработать и иметь возможность купить что-то для дальнейшего роста. Мне кажется, по своей идее это очень похоже на современные бесплатные приложения, знаете, всякие видеоигры для мобильников и все такое? Вы постепенно втягиваетесь, но потом, для того чтобы продвинуться на дополнительный уровень, надо покупать разные штуковины. Именно так работают гастроли: нужно собрать как можно больше денег, поэтому приходится много вкалывать, чтобы приобрести оборудование, необходимое для того, чтобы играть лучше. Для себя же нам удавалось дай бог наскрести 20 фунтов к концу месяца да еще и как-то прожить на эти гроши.
Мы любили концерты в колледжах, потому что там всегда давали бесплатные бутерброды и были профсоюзные цены на пиво. В этом есть свой смысл. Мы играли для людей, которым мы не нравились и никогда бы не понравились, которые не понимали, что мы делаем, не хлопали, даже не имели храбрости освистать, но зато они нас хорошо кормили.
В Хай-Уикоме мы играли на разогреве у Screaming Lord Sutch [122] – какое это было волнение для меня. Я так давно обожал Лорда Сатча. В нем было нечто особенное – он понял регги в то время, когда его еще никто у нас не играл. И тут он такой, прямо в точку! Было очень здорово играть с ним, да и просто поздороваться. Но никакого ответа. Он лишь повернулся и сказал: «Я вообще не врубаюсь, что вы делаете».
А для меня в те первые дни фальшивые ноты Стива были великолепны, потому что он не останавливался. Он не паниковал, типа: «У-у-у-ух, и где я в этой песне?» Просто такой: «Ну и на хуй!» – и продолжал. Если ты чувствуешь ритм, ноты реально не имеют значения. На самом деле это даже еще более захватывающе и увлекательно, потому что так можно менять форму. Помогает развить свое ремесло гораздо лучше, чем занятия уроками пения с Тоной де Бретт [123].
После этих наших первых опытов я начал серьезно относиться к концертам. Мы давали их довольно много, но потом очень быстро появились запреты и необходимость ехать играть за границу.
Но мы никогда не хотели, чтобы это было простым кидаловом и шумом в прессе. Малкольм терпеть не мог хороших отзывов:
– Это совсем не то, чего нам надо! Нужно, чтобы эти старые пердуны нас возненавидели!
– Да мне вообще не надо, чтобы они что-либо делали, Малкольм. Я занимаюсь этим не для старых пердунов!
И в этом мы все четверо были едины. Нам нравились наши песни, и мы хотели, чтобы они работали правильно. Если бы только…
Прекрасный стыд
Будь я диванный критик, я бы выразился именно так [124], но я слишком ленив даже для этого; что же касается любой физической активности, я абсолютно неопытен. Как не раз отмечали многие мои друзья, я даже не умею ходить, куда там бегать.
Мое тактическое понимание футбола практически равно нулю. Я вообще по нулям, когда люди начинают говорить о различных формациях и тактических уловках. Чрезмерный анализ футбола – это реальная современная проблема. Вы, конечно, меня простите, все это придумал средний класс, и это полная чушь. Игроки должны иметь возможность играть на поле где угодно, да хоть по всему полю, иначе что они делают в футболе? Игрок, который не может пройти, атаковать или выполнить удар по мячу – а у моей команды, «Арсенала», за эти годы таких было несколько, – совершенно, черт возьми, бесполезен.
Футбол – или «сокер», как говорят мои американские друзья, – это все-таки игра. А в игре должен быть хаос, и так оно и есть на самом деле, как бы они ни пытались все спланировать. Независимо от того, кто ударит по мячу – пятьдесят на пятьдесят, где он приземлится. Меня не волнует, насколько им переплачивают или недоплачивают, все сводится к одному и тому же. Вы можете заморочиться на стратегии или скупить всех лучших игроков, но все равно это может не сработать. Тут, скорее, замешаны сочетание отдельных игроков и та уверенность, которую тренер может вселить в команду. Именно это делает ее успешной и, следовательно, интересной для зрителей. Искусство футбола заключается в том, что можно проиграть и наслаждаться этим, потому что знаешь, что твоя команда выложилась на все сто. Но на самом деле… Я бы все-таки предпочел гол рукой!
Я болею за «Арсенал», который был моей местной командой в Финсбери-парке, с самого раннего детства. Я обычно околачивался с весьма определенной группой парней на стоячих местах Северной трибуны, фанатского сектора старой домашней арены «Арсенала» – Хайбери. Это – наша территория, наш домен, но более, чем какой-либо еще английский клуб, «Арсенал» всегда был антирасистским. И там всегда была настоящая смесь цветов кожи и вероисповеданий. Очень грустно видеть, во что теперь превратился футбол, когда с появлением там отпрысков среднего класса и так далее все это было перевернуто с ног на голову. Все, что было хорошего в футболе, исчезло. Начиная с фанатских речевок и атмосферы вокруг, все стало стерильным.
Эта чепуха с зональной маркировкой на поле и тому подобное искажает сам формат,
