На Кавказе он влюбился в жену одного офицера из туземцев и, в конце концов, после того, как развел ее с мужем, он должен был на ней жениться. Она была очень неглупая женщина — очень милая и порядочная, но в те времена она была очень мало культурна: например, она очень плохо говорила по-французски.
Когда этот принц Константин Петрович Ольденбургский вернулся с Кавказа и жил в Петербурге, то мне известно, что он несколько раз брал деньги у Государя, который в этом отношении очень добр и свои деньги легко раздает.
У этого принца Константина Петровича были три дочери и, кажется, три сына».
После того как Грузия утратила свою независимость, дети Агриппины уехали за границу.
Ее сын Николай женился в Париже в 1917 году на Марианне фон Пистолькорс, падчерице великого князя Павла Александровича.
Сын Петр в 1914 году женился на Тамаре Шарвашидзе, племяннице Бабо Шарвашидзе-Мейендорф, автора настоящих мемуаров. В эмиграции в Париже Тамара Зарнекау работала манекенщицей в Доме моды Коко Шанель.
Уехать за границу не смогла лишь дочь Нина, та самая устроительница спиритических сеансов, которая лежала в клинике для душевнобольных в Кисловодске.
Потому отказалась уезжать и сама графиня Агриппина Зарнекау. Ее мужа, принца Константина, к тому времени уже не было в живых, он скончался в 1906 году в Ницце и был похоронен под Петербургом.
Графиня была в возрасте и ничего в своей жизни менять не хотела. Каждый день приходила в церковь и ставила свечи — за здравие уцелевших детей и упокоении сына Алексея, расстрелянного матросами в Кронштадте в 1918 году.
Умерла графиня Агриппина Зарнекау в 1926 году в Кисловодске.
Приложение № 4
Она владела великой силой — пленять окружающих красотой и одаривать вдохновением. Благодаря этому и вошла в историю Мери Шарвашидзе.
Где еще, как не в высшем круге Петербурга, могла оказаться дочь члена Государственной Думы генерала Прокофия Шарвашидзе?
Тем более что ее троюродный брат князь Георгий Шарвашидзе был управляющим делами Двора вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
Но успеху Мери в свете способствовали не только влиятельные родственники. О ее красоте говорили еще в Кутаиси, где она жила до замужества. А в Петербурге она и вовсе стала настоящей легендой. Популярный в десятые годы прошлого века журнал «Столица и усадьба» поместил на своих страницах фотографию фрейлины императрицы Александры Федоровны княжны Шарвашидзе как знак того, что жизнь в столице, несмотря мировую войну, продолжается.
Однажды княжна Александра Николаевна, герцогиня Лейхтенбергская, правнучка императора Николая Первого, увидев Мери во дворце в Петербурге, не удержалась от восторга: «Я бы с закрытыми глазами вышла замуж за грузина, который хотя бы немного был похож на вас».
Мери тут же ответила: «А я вас познакомлю с грузином, который еще красивее меня». И привела своего знакомого князя Левона Меликишвили, который в этот вечер нес службу в императорских покоях. Тот действительно был очень красив. Герцогиня вышла за него замуж, у них родился сын Теймураз.
О судьбе герцогини Лейхтенбергской следует сказать особо. После октябрьского переворота 1917 года вместе с мужем и сыном они пере брались в Тифлис. Здесь герцогиня начала писать стихи и даже опубликовала несколько своих книг. Накануне вступления в Грузию Красной Армии семья бежала во Францию. Где совместной жизни, увы, наступил конец. В 1922 году они развелись…
Сама Мери Шарвашидзе тоже в октябре 1917-го вернулась в Грузию, которая до 1921 года сохраняла независимость. Тифлис тех лет оставался последней обителью свободы для художественной богемы окончательно погибнувшей Российской империи. Недаром грузинскую столицу сравнивали с Парижем.
Из занятого большевиками Крыма сюда перебрались художники Сергей Судейкин и Савелий Сорин, балетной труппой оперного театра руководил знаменитый партнер Анны Павловой Михаил Мордкин, последний свой концерт на территории бывшей императорской России дал Сергей Рахманинов. Все они потом из порта Батуми уедут в Константинополь.
Для Мери приезд в Грузию ознаменовался тем, что здесь она вышла замуж. Ее мужем стал бывший флигель-адъютант императора Николая Второго Георгий, Гигуша, как все его звали, Эристави. Он был праправнуком грузинского царя Ираклия Второго.
Пока Грузия оставалось свободной, художественная жизнь в ней била ключом. Савелий Сорин, написавший здесь несколько портретов грузинских красавиц, был восхищен Мери Шарвашидзе. Уже переехав во Францию, он говорил своим будущим моделям: «Почему вы так себя ведете? Воображаете себя Мери Шарвашидзе-Эристовой? Так знайте, что второй такой женщины не существует!» Портрет Мери после своей смерти Сорин завещал музею Грузии. Однако работа так понравилась его вдове, что та решила оставить портрет красавицы, украшавший ее дом в Монте-Карло, себе. А после смерти вдовы Савелия Сорина, согласно ее завещанию, портрет Мери перешел в собственность принцессы Монако Грейс Келли.
Говорили, что этот портрет висел в спальне принцессы. И по утрам она первым делом смотрела на изображение Мери и лишь затем в зеркало. И таким образом, понимала — хорошо ли она выглядит сегодня.
Сохранился и портрет Гигуши Эристави. В 20-х годах прошлого века его писала Тамара де Лемпика, которая была дружна с цветом парижской эмиграции.
Покинуть родину Мери с мужем, родственниками и друзьями пришлось в 1921 году. Первое время вынужденные эмигранты жили в Константинополе, а затем перебрались в Париж.
Там Мери тоже была окружена поклонниками. Не осталась она и без работы. Коко Шанель предложила ей стать моделью в ее Доме моды. Для того чтобы заработать на жизнь, Шарвашидзе пришлось забыть о своих принципах и согласиться.
«Иначе бы тетя Мери на подиум ни за что не вышла», — рассказала мне Татули Гвиниашвили, дочь княжны Дадиани, ближайшей подруги и родственницы Шарвашидзе.
Муж Мери Георгий умер в 1947 году. Замуж она больше так и не вышла, хотя претендентов на ее руку и сердце было предостаточно. Своих детей у Мери не было. В Париже она воспитывала детей сестры — Нануку и Константина. Нанука рано умерла. Говорили, что Мери после ее смерти отчаялась, целыми днями не хотела выходить из дома. Еще более сильным ударом для нее стала смерть любимого племянника Константина.
Шарвашидзе осталась совсем одна. Ее единственной компанией стали кошки, за которыми Мери ухаживала, как за родными детьми.
Шарвашидзе переписывалась с княжной Дадиани, их переписка сохранилась. Мне удалось познакомиться с письмами Мери, хотя прочесть их оказалось непросто — почерк у княгини был довольно неразборчивый.
