Через полчаса, пропустив через поселок колонну беженцев, мы двинулись вперед. По докладам разведки стало известно, что немцы без боя отошли на новый рубеж. Так вот почему так свободно отошли беженцы. Разведчики наступали немцам на пятки. Главное, не дать им оторваться от наших передовых подразделений, которые были недоукомплектованы.
Командирам приходилось идти на разные хитрости. В некоторых экипажах заряжающими были ребята из взводов связи, хозяйственных и других подразделений, где потери были значительно меньше. Нам, более опытным, приходилось их учить в ходе боев нехитрому делу заряжания орудия.
Мы стали чаще использовать ночное время, старались ближе подходить к вражеским позициям. СУ-76 могут работать на малых оборотах почти бесшумно, это и давало нам возможность вплотную подкатываться к немцам и совместно с пехотой сваливаться им как снег на голову.
Постоянно на самоходках было по 5–6 бойцов. Такие совместные действия давали хорошие результаты. Они шли впереди, обследуя маршрут, и в случае обнаружения противника своевременно предупреждали нас. Конечно, это небезопасно, но другого выхода не было, и мы шли на это ради спасения боевых машин, которых у нас становилось все меньше.
В дневное время тоже искали пути к вражеским позициям. К решению боевой задачи подходили творчески. Наезженные дороги использовали меньше. Хоть и трудно было преодолевать весеннюю почву, но зато это было безопаснее. Немцы не рассчитывали, что мы будем месить грязь, и минировали большей частью дороги с хорошим покрытием, мосты, перекрестки, подступы к населенным пунктам, там, где, вероятнее всего, по их предположению, можно наступать технике.
То, что мы шли по такому пути, вполне оправдывало себя. Во-первых, наши маршруты оказывались вне поля зрения гитлеровцев, и мы меньше стали подвергаться артналетам и подготовленным заранее другим видам огневого воздействия. Во-вторых, нам удавалось скрытно и неожиданно наваливаться на врага. И наконец, мы к намеченной цели шли по малопригодным дорогам и тропам, и меньше тратилось времени на проверку маршрутов. Мы почти не задействовали саперов.
Командир в таких случаях говорил: «Ну как, стрельнем напрямик?» И «стреляли». Часто получалось удачно, но однажды случилось именно то, чего мы больше всего боялись. Надо было пересечь поле, а в самом его начале был ручей. Весенняя вода текла уже довольно бурно, а мостика поблизости не обнаружили, да и искать его уже не было времени. По дороге, правее того места, где мы наметили маршрут, немцы вели довольно интенсивный огонь. Это узкое место было в сложившейся обстановке труднопроходимо. Рисковать бессмысленно, зачем лезть под огонь? Наверняка огонь корректировался, и сунься мы, не миновать беды. Ждать не было времени, а пехота продвинулась вперед и теперь нуждалась в поддержке, а мы не могли ничего поделать.
Мы не видели, куда направить свой огонь, а целеуказаний не было. Впереди пехоты был фольварк, который немцы превратили в опорный пункт. Местность, на которой он был расположен, доминировала над прилегающей поймой и леском. Вот поэтому и решили «стрельнуть напрямую». Место выбрали прикрытое кустарником, который рос на противоположной стороне. Немцы здесь не могли нас обнаружить. Первая же самоходка – наша – не смогла достигнуть середины ручья, провалилась в вязкую разбухшую землю.
Верхние кочки, поросшие прошлогодней осокой, осели, и машина села на брюхо.
Под тяжестью самоходки выступила вода, вращающиеся гусеницы перемесили землю, и получилась черная болотистая жижа, которая начала проникать внутрь машины. Зад самоходки начал оседать, и вскоре до кромки заднего броневого листа, где начиналась задняя дверка броневого отделения, осталось несколько сантиметров. Еще мгновение – и болотистая жижа начнет заливать боевое отделение. Положение становилось затруднительным. «Вот тебе и махнули напрямки», – подумал я. Мотор натужно ревел, но пользы от этого было мало, и командир дал команду заглушить. Люк механика уже был залит грязью, и он ничего не видел. Только верхняя часть корпуса была сухой. Видя такое положение, другие самоходки остановились и начали рассредоточиваться. Начали рваться снаряды, которые немцы посылали по дороге, но они рвались в большом недолете от дороги.
Справа от нашей самоходки почти в таком же положении оказалась машина капитана Приходько, но, видимо увидев наше положение, он дал задний ход и остановился на твердом месте. Мы же засели основательно, и без посторонней помощи нам не выбраться. Командир выскочил из машины на кочки, чтобы осмотреться и потом принять какое-то разумное решение, но провалился по пояс в грязь. Я подал ему руку, и он забрался обратно в боевое отделение, добавив и без того уже натекшей грязи через нижний люк, который почему-то оказался незадраенным.
«Ну и дела!» – сказал в сердцах командир. К нам на помощь уже спешил экипаж старшего лейтенанта Тимакова. Он действовал левее нас. Там ему тоже не удалось перебраться, и он, вернувшись, решил нам помочь. Приблизившись к нам, насколько позволял грунт, остановился. Заряжающий и наводчик Валентин Моисеев тащил два буксирных троса.
Я бросился снимать наши тросы, за мной выскочил Иван Староверов. Все это делалось настолько быстро, что если бы в другой раз пришлось повторить все эти движения, то вряд ли могло получиться так быстро. Вода была холодная, но я этого не замечал. В голове была только одна мысль: быстрее. Потом уже, когда все было позади и мы имели возможность обменяться своими мнениями, я спросил у Ивана: что он в тот момент думал? Что его больше всего беспокоило? Он тоже ответил, что самым сокровенным желанием было сделать все быстрее. Это вполне понятно, ведь немцы активизировали артогонь, и некоторые снаряды падали совсем рядом.
Наконец нам с Валентином Моисеевым удалось с помощью соединительных петель соединить все тросы, подцепить нашу машину, и Семен Поздняков, тихонько сдавая назад свою машину, натянул их. По команде своего командира сделали первую попытку, но из этой затеи ничего не получилось. Моторы обоих самоходок натужно ревели, а толку было мало. Грязь цепко держала нас в своих объятиях. Пришлось искать другой выход.
Поблизости оказалось небольшое строение, которое было разрушено снарядом. Возле рухнувшей стены валялись кирпичи и несколько балок от крыш. Ребята бросились к этому зданию, и вскоре мы уже подсовывали под гусеницы обломки балок. После второй попытки удалось затащить на балки почти половину гусениц, и уже задняя часть машины стояла на твердой опоре. Мотор нашей самоходки неожиданно заглох, и, сколько Лукьянов ни старался завести, это ему не удавалось. Воды набралось в машину много, а время не ждет. Надо тянуть и как можно скорее уходить с этого проклятого места.
