Я кивнул и, ожидая сигнала, стал думать о Михаиле Галдобине. Он теперь мой напарник, будем вместе летать на боевые задания...
В начале войны основной тактической единицей было звено, состоявшее из трех самолетов. Впереди, ведущим, шел командир, а по бокам, с небольшим уступом назад, шли два его ведомых. Такой боевой порядок получил название "клин". Если же ведомые в зависимости от обстановки занимали свое место уступом справа или слева от командира, то такой порядок назывался "пеленг".
В 1942 году произошли изменения. Основной тактической единицей стала пара. Впереди шел командир, а сзади (справа или слева) в стороне и на удалении пятидесяти - ста метров и с принижением на десять - пятнадцать метров шел ведомый.
Боевой порядок пары оказался более удобным и маневренным. Успех боя зависел от уровня подготовки летчиков и от того, как они понимают друг друга. Как правило, пары подбирались по желанию, ведущим назначался более опытный воздушный боец.
Я сам выбрал ведомого, подготовил его, многое рассказал из опыта бывалых однополчан. Теперь предстояло испытать Михаила в боевой обстановке...
Вот и сигнал на вылет. Поднялись как обычно. До Селигера дошли без происшествий. И приземлились тоже хорошо.
- Бот вам результат предварительной работы,- с похвалой отозвался командир полка. - Серьезно подготовились- обеспечили нормальный перелет.
Когда механики из соседнего полка зачехлили моторы и тщательно укрыли машины еловыми лапами, мы отправились в деревню, которая насчитывала несколько изб, вытянувшихся вдоль единственной улочки. В одной из пятистенок была летная столовая, куда начальник штаба полка И. В. Бойченко пригласил нас на совещание.
Сняв шлемофоны, мы уселись на лавках. За столом разместились Панов и Бойченко, сухощавый высокий майор с лукавым прищуром маленьких глаз. Алексей Борисович сказал несколько слов о перелете и предоставил слово начальнику штаба.
Бойченко развернул на столе большую карту и тщательно расправил на ней подвернувшиеся уголки. Затем взял синий карандаш и, называя все, даже самые мелкие, населенные пункты, уточнил линию фронта. Мы занесли ее на наши карты. Бойченко коротко охарактеризовал обстановку, проанализировал по документам сильные и слабые стороны неприятеля. В его речи не было бахвальства, он знал, что для правильной ориентировки необходима объективность, и был объективен буквально во всем.
После его доклада мы отчетливо представили общую обстановку.
Потом снова поднялся командир.
- Нам приказано прикрывать наши наземные части от ударов авиации противника, - сказал он. - На первый взгляд, задача обычная. Но мне хочется предостеречь некоторых товарищей, особенно молодых летчиков, от видимой легкости выполнения предстоящей задачи. Успех будет зависеть в первую очередь от организованности и высокой дисциплины, от слаженности действий, войскового товарищества и взаимной выручки.
После совещания все расходились в приподнятом настроении. На крыльце столовой нас уже ожидали квартирьеры, в сопровождении которых мы отправились по избам. Там для нас были приготовлены места для ночлега: мягкие матрацы из соломы, подушки, одеяла и самое главное - жарко натопленные печи. Приятно раздеться с мороза, скинуть тяжелые комбинезоны, потянуться ладонями к весело потрескивающему огоньку.
Однако блаженство наше было недолгим. Не успели как следует отогреться, как из штаба полка появился посыльный. Вызывают командиров эскадрилий и летчиков, кроме молодых. Мы быстро оделись и минут через десять снова были в той самой пятистенной избе с маленькими окнами, в которой размещалась наша столовая.
Панов, Горшков и Бойченко никуда не уходили. Они все так же сидели за длинным дощатым столом и о чем-то беседовали. Увидев нас, Алексей Борисович предложил садиться.
- Есть разговор, - сказал он.
Мы выслушали командира. Суть разговора сводилась к следующему: как действовать в новых условиях?
- Подумайте хорошенько. Не торопитесь, - посоветовал Панов. - Нам очень важно знать ваше мнение. Вы не впервые поднимаетесь в воздух. У многих из вас на счету не по одному фашистскому стервятнику...
Сначала все заговорили разом, потом стали высказываться по очереди. Предлагали в основном начинать боевые действия крупными силами.
- Бомбардировщики должны немедленно нанести мощный удар по аэродромам противника!
- Можно бросить на них штурмовиков и истребителей.
Павел Шевелев молча сидел в конце стола и что-то рисовал на клочке бумаги. Когда все выговорились, он сказал, обращаясь в основном к Панову:
- Собственно, задача, поставленная перед нами, достаточно ясна. Что же касается порядка ее выполнения, то я предлагаю сначала посылать на задания опытных летчиков, а молодежь втягивать в боевую работу постепенно.
Алексей Борисович одобрительно кивнул ему:
- Мое решение совпадает с вашим, и я очень рад, что выражаю не только свою точку зрения. Об ударах бомбардировщиков и штурмовиков по аэродромам противника сказано верно, да не для нас. Здесь ни бомбардировщиков, ни штурмовиков, и взять их негде. Они нужнее в другом месте. Так что задачу будем выполнять своими силами. Сегодня же и сделаем первый вылет - ознакомимся с районом действий. Полетим восьмеркой в сопровождении пары опытных летчиков из соседнего полка - они здесь уже не первый день, есть чему поучиться у них. Решим так: первую группу поведу я, а вторую, - командир внимательно окинул нас взглядом, - а вторую поведет товарищ Шевелев.
Алексей Борисович говорил спокойно, слегка прихлопывая по столу ладонью правой руки. Левая рука сжимала остро отточенный карандаш.
- Вторая группа следует за первой на удалении зрительной связи с превышением на тысячу метров, - продолжал Панов. - Облачность в районе боевых действий восемь - десять баллов, нижняя ее кромка - две с половиной тысячи метров, верхняя - до трех. А теперь в машину, и на аэродром.
Он встал.
Откровенно говоря, мы не ожидали такого резкого поворота событий. Но приказ есть приказ.
Впереди шла пара майора Зимина и летчика Ивана Лихобабина. Постепенно набрав высоту, мы вытянулись севернее линии железной дороги Старая Русса Вышний Волочек. Дорога эта, словно меч, разрубила землю нашу на две части: по одну сторону советские войска, по другую - чужие.
Связавшись по радио с передовым КП 6-й воздушной армии, мы стали внимательно следить за противником, запоминать характерные ориентиры.
Враг, казалось, совсем не замечал наших истребителей или не обращал на нас внимания. Лес стоял настороженный и тихий. Молчали зенитки. Ни одного фашистского самолета не промелькнуло на горизонте. Может быть, мы ошиблись, и линия фронта уже откатилась далеко на запад?
