И вот на сцену являются Мадлена и Катишь с высокими прическами, в новомодных вычурных костюмах, похожие как две капли воды на любую из дам, сидевших в первом ряду. В публике послышались одобрительные возгласы. А когда девушки в ответ на упреки Горжибуса заговорили патетически-трагическим тоном Рамбулье, восторгу публики не было пределов.
Когда же внесли на носилках Мольера, игравшего роль маркиза Маскарилла, раздался оглушительный хохот, который длился несколько минут. И действительно, трудно было представить более верную и вместе с тем смешную пародию на костюм и манеры представителей дома Рамбулье. Маркиз де Маскарилла явился на громаднейших каблуках и в высочайшем парике. Камзол его сидел в обтяжку, подвязки были так тесны, что позволяли ступать крайне осторожно и притом самыми маленькими шажками. Его жабо могло бы служить покрывалом, а в довершение всего на его камзоле болталось бесчисленное множество кисточек и длинных лент.
…Зал неистовствовал. Раздавался свист. Когда наконец наступила тишина, маркиз де Маскарилла начал беседовать с девицами и окончательно очаровал девушек своим утонченным обращением и изысканной вежливостью. В это время на сцене появляется виконт де Жоделе. Он сообщает девицам, что только что вернулся с театра военных действий и спешит увидеться с маркизом, своим старым другом. И вот только они начинают толковать своим высокопарным слогом о своих великих заслугах и о древности своего происхождения, входят отвергнутые любовники, и крик удивления вырывается у них из груди. В маркизе Маскарилла и виконте де Жоделе они узнают… своих лакеев.
…Торжество Мольера было полным. Его вызывали бесчисленное число раз. Присутствовал на спектакле и Шарль Перро. Еще раз он убедился в таланте Мольера. Он вспоминал свои немногочисленные посещения салона Рамбулье, вычурные костюмы многих его завсегдатаев, их надуманный неестественный язык, неестественные ужимки. Здесь, в театре, Мольер показал ему, насколько это смешно!
…В этот вечер собрание в доме Рамбулье не состоялось. Канделябры горели, стол был уставлен дорогими кушаньями и винами, но никто из гостей так и не пришел.
В углу роскошного салона сидела гордая Артемис-Рамбулье и рыдала. Маркиз расхаживал по комнатам в мрачной задумчивости.
Маршал де Вивонне, отец маркиза, долго сидел в своей комнате, потом все-таки вышел к дочери и обнял ее.
— Не плачьте, дочь моя, — сказал он. — Стоит ли горевать о потере друзей, преданность которых не могла выдержать такого пустого испытания? Сегодня мы получили полезный урок. Великий человек открыл нам глаза на наши заблуждения. Завтра же я лично отправлюсь к Мольеру и скажу ему, чтобы он отныне считал меня в числе своих первых почитателей и искреннейших друзей. Если вы, дочь моя, не утратили еще благородного духа Вивонне, вы поедете со мной.
И они поехали! И благодарили Мольера за урок!
…С тех пор знаменитый салон Рамбулье перестал существовать.
* * *
В том же году Шарль Перро перешел работать под начало Николя Фуке. Пикантность ситуации заключалась в том, что его брат Пьер, который и благословил его на этот шаг, как раз в это время перешел на сторону Кольбера и передал тому материалы, которые в течение нескольких лет собирал против Фуке.
Смертельная схватка у подножия королевского трона между двумя самыми влиятельными государственными деятелями Франции вступила в решающую фазу.
В начале октября 1659 года Кольбер пишет своему шефу, кардиналу Мазарини, обширную записку, в которой выдвигает в противовес Фуке свой собственный план финансовой политики. В этой же записке он обстоятельно изобличал сюринтенданта финансов в злоупотреблениях.
Мазарини в то время был на острове Фазанов, на границе двух королевств — Франции и Испании. Именно здесь предполагалось (и удалось!) заключить мир между двумя государствами, который должен был скрепить брак Людовика XIV с дочерью короля Испании Марией-Терезией. Кольбер спешил и послал свою записку кардиналу по почте. Случилось так, что она была перехвачена сюринтендантом почты — ставленником Фуке.
Но мудрый и осторожный сюринтендант финансов не стал разжигать страсти. Он принял нужные меры, и конфликт был исчерпан. Более того, Фуке пожаловался Мазарини на своего соперника, и по настоянию кардинала была разыграна сцена примирения противников.
В ведомстве Фуке Шарль не был особенно загружен работой и потому продолжал сотрудничать с Пьером.
Принц Конде возвратился ко двору, словно никогда не удалялся от него. Все произошедшее в годы Фронды было предано забвению. Принцу вернули все его земли, должности и достоинства.
Александр Дюма в книге «Людовик XIV и его век» писал по этому поводу:
«Принц Конде представлял собой последний тип мятежных и беспокойных вельмож Средних веков. Торжество над ним Людовика было и торжеством монархии над феодализмом. Это были не два человека, враждовавшие между собой, но два, так сказать, начала, из которых одно должно было исчезнуть навсегда!»
2 февраля умер еще один герой той же «пьесы» — Гастон Орлеанский. Насколько громко звучало его имя во времена Фронды, настолько же тихой была его смерть, которая ни у кого не вызвала участия. А 3 июня состоялся последний акт трагикомедии под названием «Фронда». Александр Дюма пишет: «Фронда оканчивалась наподобие пьес Мольера, которые в это время начали приходить в большую славу, — женитьбой». Людовик XIV вступил в брак с инфантой Марией-Терезией, дочерью испанского короля Филиппа IV. Венчание состоялось в церкви города Фонтарби. Королю было 22 года, супруге — столько же, без нескольких месяцев. Залогом этого брака должен был стать вечный мир между Францией и Испанией, которым наконец закончилась многолетняя война.
Шарль в числе многих поспешил отозваться на это событие. Он пишет оды «На женитьбу короля» и «О мире».
Обе оды были переписаны красивым, каллиграфическим почерком на белую веленевую бумагу. Шарль, который с детства любил рисовать, снабдил их виньетками, нанесенными золотой краской, и дал почитать Жану Шаплену, старому, заслуженному поэту. Шаплен давно интересовался творчеством начинающего поэта. Ему так понравились обе оды, что он показал их в Лувре. Сочинения были замечены.
Сюринтендант финансов Николя Фуке пригласил к себе Шарля и, похвалив его сочинения, спросил, нет ли у него чего-нибудь еще. Фуке сидел в высоком кресле и выглядел очень элегантно. Движения его были изящны, улыбка — обаятельной.
Шарль как раз недавно закончил «Диалог Дружбы и Любви».
