На душе стало легче, административные действия обрели большую свободу и стали увереннее. Меткого, блещущего афоризмами языка Крылова стали побаиваться и министры вместе со своими товарищами.
Судовой архитектор, выполняя заказ по бытовому убранству линкора, украсил адмиральскую каюту кушетками и козетками, мягкой мебелью в стиле французских Людовиков. Просмотрев проект, председатель Морского технического комитета начертал на нем такую вот резолюцию: «Со своей стороны полагаю, что убранству адмиральской каюты более подобает величавая скромность кельи благочестивого архиерея, нежели показная роскошь спальни развратной лицедейки».
Просмотрел проект и товарищ министра, адмирал. Просмотрел и мечтательно произнес:
— А ведь красиво.
— Красиво, ваше превосходительство, но в бою вредно.
«Помни войну» — этот наказ Макарова его ученик и последователь Крылов соблюдал неукоснительно.
«Мне довелось участвовать в совещаниях по рассмотрению проектов, проходивших под руководством Крылова, — писал в «Морском сборнике» в 1945 году профессор А.П. Шершов. — С полным знанием дела, ясностью, без обычных ранее проволочек он вел эти совещания и исключительно успешно разрешал спорные вопросы, ставя часто в тупик заграничных специалистов, полагавших, что они будут играть основную роль. Привлечены были к работам наши заводы и молодые силы. В результате был создан русский проект линейных кораблей типа «Севастополь» — по тому времени наиболее совершенный по конструкции корпуса, расположению вооружения и защиты. Корабли эти оправдали себя на деле и до сих пор не утратили своего боевого значения».
Одним из тех, кто составлял «молодые силы», работавшие под руководством Крылова, был корабельный инженер, удостоенный ордена за храбрость в Цусимском бою, революционер-большевик В.П. Костенко. О нем, русском морском офицере, автор «Цусимы» А.С. Новиков-При-бой писал: «…меня не прельщали ни ордена, ни богатства. Я хорошо знал, что все это достается людям не обязательно даровитым и честным. Но мне до болезненной страстности хотелось быть таким же умным и просвещенным человеком, каким представлялся в моих глазах Васильев (под этой фамилией выведен в «Цусиме» Костенко. — В. Л.), хотелось так же, как он, находясь даже на военном корабле, читать Маркса и гениальные произведения других мыслителей, так же, как и он, свободно разбираться во всей путанице житейской чертовщины».
А вот что писал сам Костенко: «До весны 1910 года работа шла без провалов, благополучно. Но в марте 1910 года (по доносу Штакельберга. — В. Л.) я был арестован в Петербурге на своей квартире жандармским управлением».
Подробно об аресте и о том, что за ним последовало, рассказывал и Крылов: «Как-то в марте 1910 года сижу у себя в кабинете, докладывают:
— Вас желает видеть корабельный инженер Маслов.
— Просите.
Входит Маслов:
— Ваше превосходительство, я живу в одних меблированных комнатах с Костенко. Сегодня ночью пришли жандармы, произвели обыск, аабрали разные бумаги и его самого и увезли.
— Скажите, был при этом капитан первого ранга Зилоти?
— Нет, не был.
— Если Зилоти не был, то был его помощник лейтенант Славинский?
— Нет, не был.
— Значит, от Главного морского штаба никого не было?
— Никого.
— Благодарю вас.
Между тем существовало высочайшее повеление, чтобы при обыске или аресте морского офицера был непременно или старший адъютант Главного морского штаба (в то время Зилоти), или младший адъютант (Славинский); значит, здесь было явное нарушение этого повеления».
Мгновенно оценив положение — талантливый инженер, достойный человек и офицер в цепких жандармских руках! — Крылов решил сделать все возможное для его освобождения, использовав на первый случай и чисто формальный момент, которым пренебрегли жандармы. Взбудораженные именно этим моментом, затрагивающим честь морского офицера, союзниками Крылова стали и старший адъютант Главного штаба, и помощник начальника штаба, и собственно его начальники, и, наконец, морской министр, которому генерал Крылов по-уставному отчеканил:
— Ваше высокопревосходительство, известно ли вам, что сегодня ночью арестован корабельный инженер Костенко, производитель работ Морского технического комитета?
— Нет, неизвестно.
— Главному морскому штабу это тоже неизвестно. Позвольте доложить вам вот этот указ Петра Первого:
«Поручика Языкова за наказание батогами невиновного и ему не подчиненного писаря корабельной команды лишить чина на четыре месяца, вычесть за три месяца его жалованье за сидение в кригсрехте и за один месяц в пользу писаря за бесчестие и увечье его. Поручику же Флемингу, который, тот бой видя, за своего подчиненного встать не сумел, вменить сие в глупость и выгнать аки шельма из службы».
— Ваше высокопревосходительство, вы имеете случай не уподобляться поручику Фламингу.
Уподобиться шельме и пребывать к тому же в объявленной глупости никому не захочется. Не захотели этого, понятно, и участники тонкой игры в престижность, затеянной Крыловым ради спасения человека. Совместными усилиями Костенко вместо шестилетней каторги, уготованной ему судебной палатой, не пробыл в тюрьме и девяти месяцев.
«Новиков приехал в Барроу, куда его вызвал Костенко, — вспоминала М.Л. Новикова, жена писателя, жившая, как известно, до замужества в Англии. — Последний, талантливый кораблестроитель, был послан русским правительством (читай: председателем Морского технического комитета. — В. Л.) на кораблестроительный завод Виккерса на постройку крейсера «Рюрик»… Впоследствии Костенко и Новиков создали на «Рюрике» революционную организацию во главе с судовым комитетом».
Это было уже тогда, когда первые русские линейные корабли «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», «Гангут» приготовлялись к ходовым испытаниям, а рапорту об отчислении от должности генерал-майора Крылова был дан официальный ход по его настойчивому ходатайству.
В принципе великое дело было совершено, чашу терпения, все более и более наполнявшуюся мелкими придирками, переносить стало ни к чему — председательское кресло само по себе не было предметом внимания Крылова. И может быть, во имя русского флота стоило бы некоторое время посидеть в этом кресле, но придирки становились все оскорбительнее. В апреле 1910 года на имя Крылова от министра поступило указание рассмотреть 200 вырезок на морскую тематику из 50 провинциальных газет. Среди этой кипы опусов безграмотная статейка бывшего полицейского Португалова, перепутавшего градусы с процентами, была не самой смехотворной.
