Опра произнесла вступительный текст о Twitter, рассказала о своем утреннем разговоре со швейцаром о сайте и тут же задала Эву череду вопросов.
– Как он появился на свет? – спросила Опра.
– Мои соучредители Биз и Джек супергениальны, – ответил Эв. Он объяснил разницу между блогами и Twitter и сказал, что сайт позволяет распространять информацию по миру за считаные секунды. Он работает так быстро, что полиция и пожарные публикуют срочные сообщения именно через Twitter. Опра видела, как нервничает Эв. Она взяла Эва за руку, что помогло ему слегка успокоиться.
Но скоро напряжение снова возросло, причем многократно. Помощники Опры десять раз сообщили Эву, что королева телевидения в вопросе новых технологий полный профан. Чтобы она успешно разместила свой первый твит, помощники обклеили ее ноутбук цветными стикерами, указывавшими, на какие кнопки нажимать, после того как она сочинит свое первое 140-символьное послание. Для большей ясности на каждом стикере была своя цифра.
Сценарий прямой трансляции выстраивается предельно тщательно. Опра пишет твит, отправляет его, и ток-шоу уходит на рекламу. Пока на экране будет крутиться реклама, Опра должна «нажать на клавишу с желтым стикером», которая загрузит твиты всех ее друзей, включая Джорджа Стефанопулоса, Эллен Де Дженерис, Шакила О’Нила, Деми Мур и многих других. Продюсеры попросили их всех ответить Опре, приглашая ее на сайт.
Но вместо этого Опра сначала нажала клавишу капслок, и начала набирать текст: «ПРИВЕТ, ТВИТТЕРЯНЕ. СПАСИБО ЗА ТЕПЛЫЙ ПРИЕМ. ЧУВСТВУЮ, ЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЖИВУ В XXI ВЕКЕ». А затем, вместо того чтобы нажать кнопку «отправить» на самом сайте, случайно нажала кнопку с желтым стикером. Экран перезагрузился, и первый твит оказался стерт. Рекламная пауза. Опра так и не отправила твит. Эв увидел это, и у него пересохло в горле. Он резко отодвинул Опру в сторону, схватился за клавиатуру, лихорадочно набрал тот же самый текст большими буквами и нажал кнопку «отправить». Сердце уже было готово выпрыгнуть из груди, когда он услышал голос оператора: «В эфире через пять, четыре, три…»
В какой-то момент программы на экране появился Катчер. Он сидел в том же самом кабинете, где несколько часов назад отмечал победу над CNN.
– Поздравляю! – сказала Опра.
– Это знаменательный момент в истории медиа, – заметил Катчер. – Мы достигли ситуации, когда голос одного человека в социальных сетях может оказаться столь же сильным и мощным, как и голос целой телекомпании. Такова сила интернета.
Затем он объяснил, что Twitter позволил ему контролировать фотографии и видео с ним, появляющиеся в сети, и в целом справиться с папарацци. Теперь он может спокойно исполнять роль US Weekly, публикуя одобренные фотографии раньше таблоидов.
Далее зрители шоу Опры могли в прямом эфире наблюдать массовый приток новых пользователей на сайте Twitter. От Чикаго до Клируотера, от Модесто до Майами и от Сиэтла до Стейтсборо. В тот день был отмечен самый массовый приток в истории: почти полмиллиона человек за 24 часа. На серверы выпала серьезная нагрузка, но они выдержали.
После окончания программы Эв и Сара отправились в магазин «Опра», чтобы купить фирменные слюнявчики для Майлза, их будущего первенца: его появление на свет ожидалось через пару месяцев.
Позднее Эв отправил письмо на всю компанию под заголовком «Ну и дела!». Он написал «Ложимся спать здесь, в Чикаго. Осталось около 4 часов на сон», – и рассыпался в благодарностях всем 35 сотрудникам компании, которые помогли сайту справиться с мощным притоком пользователей. «Какая неделя для Twitter! Всем спасибо за серьезную работу».
Эв светился от гордости. Но счастливы были не все.
Катчер заметил, что теперь любой может по своей влиятельности сравниться с медиакомпанией, но был один человек, твиты которого уплывали в неизвестность. Этот человек случайно наткнулся на шоу Опры Уинфри и увидел в прямом эфире своего бывшего коллегу и друга.
Ноа.
Он смотрел и не мог поверить, что его имя полностью стерто из истории Twitter. Он послал твит: «Смотрю по телеку. Интересно, как я стал таким невидимым, настолько отсутствующим. Даже отпечатков пальцев нет».
В прошлом историю всегда писали победители. В эпоху Twitter историю может писать уже кто угодно. Но у победителей оказывается самый громкий голос, и они могут рассказать свою версию.
Эв не вычеркивал Ноа специально. Он всегда старался воздавать ему должное, когда речь шла о создании Twitter. Он благодарил сотрудников на вручении различных премий, он упоминал о роли Биза и Джека в интервью. Но Эв действительно полагал, что теперь это уже совсем не та компания, которую помогал строить Ноа.
Однако Джек никогда в открытую не рассказывал, сколько они придумали вместе с Ноа, пока рождение Twitter еще только замышлялось. Когда Джек смотрел «Шоу Опры», его чуть не хватил удар оттого, что там сидит не он. Позднее он высказал опасения Бизу: «Меня вычеркивают из истории!»
– Нет, – возразил Биз. – Эв упоминал о тебе. Он назвал нас гениями.
Но слова Эва уже не имели никакого значения. Да и Биза тоже. Джек чувствовал, что его имя стирается. В отличие от Ноа, в буквальном смысле растворившегося в пространстве после увольнения, у Джека имелись большие планы.
На летном поле ревел двигателями транспортный самолет «С-130», пропеллеры яростно рассекали ближневосточный воздух. Даже стоя в нескольких сотнях метров, Джек видел, что это за громадина. Рядом с другими самолетами на летном поле «С-130» казался синим китом, отдыхающим в пруду с золотыми рыбками.
Вокруг самолета – хаотическое скопление армейских грузовиков и джипов, а рядом группки солдаты в рабочей одежде. Рядом с ними оружие и большие зеленые спортивные сумки. Вся эта сцена напоминала комнату маленького мальчика, полдня игравшего в войнушку.
Джек через темные очки смотрел, как яркое солнце заливает зал ожидания международного аэропорта Королевы Алии в столице Иордании Аммане. В ожидании посадки на самолет он на удивление сильно нервничал, и это отвлекло его от выступления Эва в «Шоу Опры Уинфри», состоявшегося три дня назад. Теперь его мысли были заняты другим: через несколько часов он приземлится в Ираке.
Он как раз пытался слегка успокоить нервы, когда его хлопнули по плечу. Джек повернулся и увидел Джареда Коэна, посредника из Государственного департамента, отвечавшего за поездку.
– А ты видел статью на первой полосе сегодняшней Wall Street Journal? – спросил Коэн.
– Нет. Какую статью?
– О Twitter, – бросил Коэн, уже отходя, чтобы поговорить с кем-то другим. – Посмотри. Она называется «Твиттер-революция».
Джек вытащил из кармана айфон и запустил поиск. Через несколько секунд он уже был на сайте Wall Street Journal.
Коэн выглядел как актер малобюджетного шпионского фильма, что как раз соответствовало его работе в госдепе США. Темные растрепанные волосы, гладко выбритое лицо, высокий рост и широкие плечи. Костюм кажется великоватым и свисает чуть больше, чем следовало бы. Галстук с едва расслабленным узлом чуть сдвинут набок, придавая хозяину вид постоянного занятого человека. Каковым он и являлся.
Коэн пришел в госдеп во времена Кондолизы Райс, в конце 2006 года. Ему было в то время всего 25, но его резюме впечатляло больше, чем резюме многих пятидесятилетних. У него были претенциозные дипломы Стэнфорда и Оксфорда; он бегло говорил на суахили и арабском; написал две книги: одну про геноцид в Руанде, а вторую – о молчаливых революциях и исламской молодежи в Иране и Сирии.
Когда Хиллари Клинтон заняла должность госсекретаря в администрации Барака Обамы, она поручила Коэну и его начальнику, другому молодому сотруднику департамента Алеку Россу, продвигать дипломатию при помощи новейших технологий, доступных обычному гражданину. Другими словами, они получили «лицензию на социальные медиа».
Одной из самых смелых идей Росса и Коэна было собрать группу из влиятельных людей мира IT, включая сотрудников Google, YouTube, Meetup, Howcast, AT & T и, конечно, Twitter, и отправить ее в раздираемый войной Ирак. Расчет дипломатов состоял в том, что звезды смогут сформулировать предложение, как восстановить распадающуюся страну с помощью мобильных телефонов и технологий, а не с помощью кирпича и цемента.
Эту цель Коэн изложил группе во время промежуточной остановки в Аммане. Им предстояло встретиться с президентом и премьер-министром Ирака, поэтому Коэн напомнил, чтобы все надели костюмы, ведь встреча состоится сразу после приземления.
И вот они сидят в аэропорту в 500 милях от зоны боевых действий.
Приглашение поехать пришло Эву, но и он, и Голдмэн были слишком заняты. Сначала они думали просто отказаться, но затем рассудили, что Джек – если захочет – может поехать. Какой вред он может нанести в Ираке? И вот теперь он стоял в иорданском аэропорту, дочитывая статью в Wall Street Journal. Вскоре Коэн объявил посадку.
