Несмотря на трудолюбие и аккуратность немецких гробокопателей, по обеим сторонам шоссе то и дело попадаются не убранные в спешке трупы. Некоторые из них из-за жары уже начали разлагаться и отравляют воздух тяжелым смрадом. Особенно бросался в глаза безобразно раздувшийся и поэтому кажущийся огромным труп раскормленного фашиста в черной форме, должно быть эсэсовца. Он валялся слева от дороги, у самого кювета.
Стоим в тени, внимательно посматриваем вперед. Слева – село, в нем наша пехота. Прямо – широкое поле, за ним молчит лесок. Километрах в трех впереди, правее шоссе красиво раскинулось на высоте еще одно село, белея стенами хат среди зелени садов. По словам пехотинцев, немцев там уже нет, и наш замполит, капитан Кондратов, пожилой, спокойный мужчина, отправился зачем-то туда на «Виллисе». Когда «Виллис», пыля, начал подниматься по проселку в гору, откуда-то из-за села послышались глухие хлопки немецких минометов. Как на ладони мы видели зеленый юркий «козлик», мечущийся среди черных разрывов. Один из взрывов перевернул машинку. Бронетранспортер разведвзвода прибуксировал исковырянный осколками «Виллис» с убитыми шофером и автоматчиком и с тяжело раненным замполитом.
Капитан Кондратов, хотя он и суровый с виду, мне лично нравится. Он по-настоящему заботится о людях, но делает это как-то ненавязчиво и никогда не подчеркивает этого. У него простое худощавое лицо, хорошо знакомое всем в полку. Оно может быть и приветливым, и строгим – по обстоятельствам. Только вчера (или позавчера?) замполит вызывал меня к себе, когда колонна наша была остановлена на полчаса для текущего техосмотра.
К моей машине подбежал ординарец, убитый сегодня, и, обратившись к моей спине (я в эту минуту заглядывал в левый трансмиссионный люк), весело крикнул:
– Товарищ техник-лейтенант, вас к замполиту! Отсюда третья хата, слева по ходу, – показал он для верности рукой и двинулся дальше вдоль колонны разыскивать кого-то еще.
На приеме у начальства, даже полкового, в одиночку мне ни разу не случалось бывать, и неожиданный вызов озадачил меня: с чего бы это такая честь? Явившись без промедления, докладываю.
– Вот, – протягивает Кондратов мне небольшую бумажку, – читайте.
Пробегаю глазами быстрые мамины строчки:
«Тов. начальник!
Прошу ответить мне, матери лейтенанта П. (указаны полностью моя фамилия, имя, отчество), адрес его...
Я очень беспокоюсь о нем, потому что мои два письма вернулись обратно, да и от сына нет ни одного письма после трех открыток с дороги на фронт, которые я получила.
Прошу Вас, не задержите ответ. Возможно, изменился номер полевой почты, тогда почему Леся не пишет мне нового адреса. Поругайте его, что он доставил мне беспокойство.
А если его уже... нет, напишите, т. начальник, по адресу:
пос. Сампур, Тамбовской области,
Райком ВКП(б) – Смирновой Александре Григорьевне.
С приветом,
Мать П.»
Кровь ударила мне в лицо, мне трудно поднять глаза от бумаги, но я чувствую, что капитан внимательно наблюдает за мной. Наконец он заговорил:
– Ну, что скажете?
Сказать мне, понятно, нечего, но все-таки, неловко переступив с ноги на ногу, я начинаю лепетать что-то в свое оправдание. И какой черт дернул меня!
– Наступаете? Бои? Та-ак... – Взгляд Кондратова стал жестким. – Значит, черкнуть несколько слов, чтобы мать знала, что ты жив-здоров (а большего ей и не нужно), времени у вас абсолютно нет?.. Садитесь, – замполит указал мне на табурет возле подоконника, где лежал лист чистой бумаги и карандаш, – и пишите!
Через пять минут письмецо было готово. Капитан взял у меня из рук сложенный треугольником лист и сказал:
– Я сам отправлю. Так будет вернее. Вдруг вам опять будет «некогда»?
В заключение «проработки» замполит подарил мне на память мамино письмо. Оно бережно хранится в левом нагрудном кармане моей гимнастерки.
* * *
После неудачной разведки в направлении села, перед которым ранило Кондратова, все наши шесть машин, выйдя в поле, открыли огонь по высоте, но минут через пятнадцать-двадцать налетели фашистские штурмовики, и нам пришлось снова уйти в тень посадки. Покружившись над полем и ближним селом, самолеты приступили к делу. Странно, что пикировщики заходили не вдоль аллеи, а почему-то поперек ее, и бомбы рвались то с недолетом, то перелетев дорогу, на которой стояли наши машины в нескольких десятках метров друг от друга. Нам бы наверняка не поздоровилось, если бы немецкие асы оказались более сообразительными.
Устав за день от духоты и жары, я вылез из машины перед самым началом бомбежки и с равнодушной опаской следил сквозь просветы между кронами тополей за бомбами, косо несущимися вниз. Расслышав нарастающий свист, прорвавшийся сквозь отвратительное, душераздирающее завывание авиационных моторов, бросаюсь вместе с соседями на землю или прячусь то за левый, то за правый борт самоходки, то прижимаюсь к лобовой броне перед своим люком. Ефрейтор Шпилев, разведчик, сероглазый, плечистый парень выше среднего роста, ненамного старше меня, с интересом наблюдает за моими маневрами, удобно привалившись спиной к левой гусенице под ленивцем и спокойно покуривая самокрутку. Перед третьим заходом «Юнкерсов» он с участливой улыбкой, без издевки сказал:
– А вы не бойтесь, техник, свиста: эти бомбы мимо прошли. Свою не услышишь и даже...
Тут его слова оборвал оглушительный грохот. Взорвался КВ, замешкавшийся на шоссе, метрах в двухстах от въезда в нашу аллею. Когда дым рассеялся, мы со Шпилевым увидели на асфальте только груду больших обломков: прямым попаданием бомбы танк разнесло на куски.
– ...и даже испугаться не успеешь, – закончил разведчик свою мысль. – Вот как они, – показал он туда, где минуту назад стоял танк. – Эх, не повезло ребятам!
Наконец стервятники отбомбились, порядком исковыряв землю по обеим сторонам неширокой посадки. Мы было вздохнули с облегчением, но на поле впереди начали рваться тяжелые снаряды, а с отдаленной опушки полетели в нашу сторону болванки, с характерным свистом буравя воздух. Всем экипажам было приказано занять свои места в машинах и держаться наготове. Вскоре по аллее прошелестело сообщение солдатского телеграфа: немцы собираются контратаковать при поддержке «Тигров». Но сколько мы ни напрягали зрения, ни одного немецкого танка так и не увидели.
Кто-то из комбатов (старшего начальства после ранения капитана Кондратова здесь не было) принял команду на себя и приказал всем экипажам открыть ответный огонь с места, а после нескольких залпов выдвинул три машины, в их числе и нашу, в направлении леска, чтобы подавить огневые точки противника прямой наводкой.
