— Ну и чего вы там делали? — хмуро спрашивает нас после разминирования подошедший капитан А***.
Память у меня от природы хорошая, тексты легко запоминаю, наглости хоть отбавляй, вот и без улыбки объясняю ротному:
— Мы на рекогносцировку ходили. Рекогносцировка этот русифицированный термин немецкого слова: Rekognoszierung, которое в свою очередь происходит от латинского слова: recognosco…
— Ты! Rekognoszierung, — намеренно утрирует немецкий акцент, щуря глаза и показывая рукой на наш груз, спрашивает капитан, — а это что такое?
У меня РД от лепешек пухлое. А пахнет от него не толом или ружейным маслом, а свежим печевом. Прямо в расширенные ноздри голодного офицера плывет хлебный аромат. У Мухи из РД крылья куриные видны, у Лёхи в РД тоже две курицы запиханы, а еще у каждого к РД приторочены трофейные халаты.
— Товарищ капитан, — прямо до посинения обижается Муха, — как вы только могли подумать, что с вами не поделятся?
— Пять минут, и все будет готово, — белозубо улыбаясь заверяет Лёха.
— А пока вот, — я достаю из РД и протягиваю офицеру, мягкую свежеиспеченную лепешку и предлагаю, — заморите червячка.
— Ладно уж, — цедит капитан А***, берет хлеб, ест и еще не прожевав кусок, невнятно обещает, — пожалею вас убогих.
И обращается к сопровождающим его бойцам:
— Пленных на допрос…
Допрос, вопрос и прочая военная лабуда нас меньше всего интересует. А вот как курочку сготовить, да еще и в горах да без костра и все это за пять минут, вот это да! Вот это серьезный вопрос, самый насущный на данный момент. Вот вы знаете как? Эх не служили вы в нашей роте! А вот для нас это не проблема. То что часть почвы из глины была, мы еще когда окопчики отрывали, приметили. Курочка потрошится ножичком, обмазывается мокрой глиной и… достается входящий в боевой комплект пирофакел он же сигнальный огонь и курочка им как в жаровне обрабатывается. Температура и скорость горения у пирофакела высокие, как и обещали: пять минут и птица готова к употреблению. Во как! Согласитесь, мы достойные потомки того солдата, что кашу из топора варил. Да, жрать захочешь всему научишься и по всякому исхитришься. Вместе с глиной и перья куриные отваливаются, кушать подано, жрите товарищи солдаты. С одной стороны курочка пережарена и почти обуглена, а с другой сыровата? Ничего и такая за деликатес сойдет, руками на куски птицу рвали, да потом поедали. Только течет жир по губам, но не мимо и не на х/б, а на заботливо подставленную лепешку, чтоб значит ни капли добра не пропало. Что такое для голодных молодых здоровенных лбов три курицы? Одну то мы сразу, как только сготовили, ротному отослали. Маловато будет, так еще и лепешки есть, да сыр овечий. Подзаправились, не досыта конечно, но пока хватит. В сладкой сытой истоме закрываю глаза, одев трофейный халат согреваюсь. Готов к дальнейшему прохождению службы: «Хоть в горах еб…ся, хоть по б…м ползать» — это присказка у нас такая была. Гор много было на всех хватало, а вот б…дей? Да вот не было их у нас, не для солдатского рыла такая роскошь. Ничего, б…дей, нам политработники из округа или штаба армии заменяли. Те язычками тоже профессионально работали, пожалуй даже и получше чем их коллеги из женского проституционного цеха. Я не про ротных замполитов говорю. Те то обычными офицерами были, на операциях боевыми группами командовали. Уровень говна в каждом ротном замполите зависел не от должности, а от личных качеств. А качества эти в принципе, как говорят сейчас экологи, соответствовали ПДК — Предельно допустимому коэффициенту.
«Товарищи солдаты! — с закрытыми глазами вспоминаю как профессионально работает язычком весь выхоленный в новеньком отлично подогнанном обмундировании молодой подполковник из политотдела округа, — Здесь в Афганистане, вы в первую очередь защищаете южные рубежи нашей Родины!»
Это весной еще согнали нас лекцию. А мы только день как с очередной операции пришли, толком еще не отдохнули. На хрен нам эта лекция не нужна, но слушаем, голос у подполковника громкий, а уши не заткнешь. От скуки смотрю по сторонам. Вижу знакомый боец из комендантского взвода бегает мимо нас, туда на склад, сюда в штаб бригады, туда — сюда. В руках у него вместительный общевойсковой вещмешок, со склада несется — мешок пухлый, со штаба бежит — мешок жалко обвисший, пустой. Солдат я уже опытный, и всегда готов к бою: «А где бы чего пожрать урвать!» Делаю вид что по великой и неотложной нужде лекцию покидаю. Недовольно смотрит на меня политработник, я ручкой животик потираю и гримасу строю жалостливую извиняющуюся, типа того: «Рад бы вас и дальше слушать товарищ комиссар, да вот ведь какая незадача, животик заболел, в сортир надо. Вы уж не взыщите, с убогого то» Вышел, притаился за палатками и комендантскую обслугу ловлю. Бежит милый, с полным мешком со склада бежит.
— Стой! — и хватаю его руки.
— Да ты чего? Сдурел?! — остановившись придерживая за лямки вещмешок растерянно смотрит на меня солдат.
— Делись! — требую я и киваю на мешок.
Знает «герой» с комендантского взвода, не поделится, то как заступит наша рота в караул по охране штаба, так в эту же ночь его подловят и таких пи…лей навешают, мало не будет. А виновных то и не найдут. Помнит «герой» и такой случай.
Ловили мы один раз писарька штабного. Заподлянку он одному парню устроил. А писарь как только наша рота в караул заступает, так ночью носа из своей палатки не высовывает. И что бы вы думали? Ночью закидываем в окошко палатки дымовую шашку. Дым валит и писарь разевая рот из палатки в одних трусах вываливается, а тут его уже ждут. Всего то минута делов, и была рожа у писаря холено — розовая, а стала красно — синяя. А еще через пару деньков его к нам в роту переводят служить. Наша вторая, она как штрафная была, всех залетчиков с бригады в нее спихивали, а ротный капитан А*** всех в чувство приводил. Идет к нам писарь, а сам голову понурил и тяжко вздыхает. Не дрейфь солдат! У нас зря еще никого не били. Ты ж теперь боец второй роты. Мы посмотрим чего ты стоишь, а уж там и решим… И что бы вы думали? Нормальный парень оказался, в горах не издыхал, в бою не трусил, товарищей не закладывал. И польза большая от него была. Он же все ходы выходы в штабе бригады знал и дружки у него там остались. Как к нам внеплановая проверка со штаба идет, так мы о ней заранее уж знаем. Прозвище этому экс — писарю соответствующее дали: «Разведчик». А что вполне подходит, он как наш резидент при штабе бригады был и агентуру там свою имел, одно слово: «Разведчик».
— Делись! — повторяю я комендантскому воину и тяну на себя лямки мешка.
— Это из личных запасов комбрига, — сопротивляется «герой» комендач.
