Приезжаем. Зеленый театр. Парк Горького. Афиши висят — «Сектор Газа». На сцене — как бы «Сектор» играет. Четыре человека, сам Фидель с микрофоном поет под украденную еще в Воронеже со студии «Блэк Бокс» фонограмму. А рядом — «Ночные волки» в качестве секьюрити. Ну, у Юры, естественно, глаза кровью наливаются, он бежит на сцену.. И нет бы вокалиста ебнуть в лицо... А он взял и ударил по микрофону. Микрофон улетел и разбился. Тут сработало «секьюрити». И прежде чем эти тупорылые «быки» смогли осознать, что они бьют того самого Хоя, того человека, которого должны охранять, Юра получил несколько тяжелых увечий. Ну, и нам там всем тоже досталось... Когда его стали бить, на сцену ломанулась вся наша тусовка, ввязались в побоище, а избитый Юра убежал... Потом нам Юра рассказал, что в полубессознательном состоянии он пробрался через какие-то пруды и огороды к станции метро, там сказал, что за ним гонятся бандиты, упросил кондуктора пустить его в вагон, еле доехал до дома, открыл дверь и рухнул без сознания... Вот. А «Ночные волки» потом даже не извинились, у них — другая эстетика, и они никогда не будут извиняться... Они даже на этом не успокоились. После драки была разборка по поводу микрофона. Юра-то исчез, а мы сели с этими «секьюрити». Нам были показаны какие-то ножи, какая-то фигня на цепи летала над головами... Там не сам Хирург был, а какие-то мелкие его «шестерки», которые там свои понты дешевые выставляли... Но все обошлось. Ничего они нам не сделали. Так, немного адреналина... Савин вмешался и даже доказал, что никаких микрофонов Юра не ломал и никто никому ничего не должен.
Но вообще было больше прикольных случаев. Самый смешной был в Латвии, в Риге, когда группу поставили перед необходимостью выступать во что бы то ни стало, даже без солиста. Вообще, это было гениально... Изначально все началось с того, что перед отъездом в Ригу мы сидели на съемной хате в Бутово и пили. Тогда еще «Сектор» был алкогольной группой, а не наркоманской. И вот, мы пили столько, чтобы у нас остались силы только вызвать машину и доехать в аэропорт. А у Юры была Оля, к которой он и поехал, оставив свою сумку с авиабилетом и паспортом. Напоследок он еще сказал — мол, мужики, возьмите сумку. Нет бы сказал: Андрей, или там Алексей, возьми сумку. А так — мужики, возьмите... Естественно, все про его сумку забыли. Ну, приезжаем мы в аэропорт, там Юра сидит с пакетом — вот, пацаны, я хавки взял, водки... Мы переглядываемся — нам уже водка особо и не нужна... А он спрашивает — где сумка? А нет сумки! Ну, ладно, мы поехали, он остался. Вернулся назад в Бутово, взял сумку и на следующий день снова поехал в Шереметьево, где ему уже был куплен билет. Но! До этого была поездка в Таллинн, куда была оформлена коллективная виза. И ему вперилось в голову, что и в Ригу тоже нужна коллективная виза. Ну его на контроле и тормознули.
Ну, на следующий день мы встречаем самолеты, а Юры нет. Звоним в Москву, трубку берет Юра. До концерта было 10 часов и мы начинаем лихорадочно соображать как спасти концерт, ищем варианты... А Юре уже все по барабану. Ну, мы ему попытались было вправить мозги, говорим, что б брал любую «тачку», такси — от Москвы до Риги часов девять хода, успеть можно. А Юра мне так равнодушно объясняет: представь, я выхожу на улицу и торможу машину. Останавливается какая-нибудь разбитая «копейка», а я говорю: ''Чувак, мне тут до Риги доехать...» Короче, мы понимаем, что Юра не приедет. И тут организатор концерта Леша Привалов говорит — вам, мужики, деваться некуда, все равно придется выступать. Короче, если бы мы отказались играть, он бы точно попал на все бабки, а у нас не было бы денег на обратную дорогу. В результате было принято решение играть...
К сожалению, нет видеозаписи этого концерта. Представь себе «ДДТГ без Шевчука, «Аквариум» без Гребенщикова, «Алису» без Кинчева... Так вот, это еще куда ни шло. Но «Сектор» без Хоя... Кто пел? Начнем с того, что пели все — по нотам. Вообще, люди с пюпитрами, нотными листами и гитарой перед микрофоном на рок-концерте — это красиво... Потом, эти еба-ные дымооператоры поставили вентиляторы прямо у музыкантов за спиной. И, если Вася Черных хоть догадался прикрепить все листы прищепками, то у Ушакова все листы сдуло... Ушаков вообще не умел петь. Но он пел. Перед концертом он выпил 400 грамм водки, а это для него равносильно смертельной дозе. Но благодаря адреналину он от этого не умер, а начал петь. Я на всю жизнь запомнил песню «Давай — давай» в его исполнении, он спел гимн самому себе: «Ну-у-у да-а-а-вай...» Во время первого отделения он начисто утратил слух, чувство ритма и голос, но он пел. Потом у него все листы сдуло... Это вообще было шоу. Это нужно показывать в кино, когда человек с радиомикрофоном в руках ползает раком на четвереньках по сцене и ищет листы бумаги. Причем он понимает, что есть такая неизбежная штука как секвенсор, в которую загружена музыкальная программа и которая будет играть независимо от того, найдет он листы или нет... И когда он наконец нашел следующий куплет какой-то песни, эта сука — секвенсор — отключилась, и он проорал куплет в полной тишине... ТЪлпа должна орать от такого шоу! Я рыдал за пультом! Я не мог на это смотреть, у меня от хохота текли слезы...
После этого концерта отличился и Вася. Он сломал целки двум девушкам, которые пришли к нам и сказали, что они недавно ходили к «На-На», ходили в ту группу, ходили к тем и другим, но никто им не сломал целки... И вот, как в последнюю инстанцию, они пришли к «Сектору Газа». Вот, почетную миссию лишения девушек их девственности взял на себя Вася. Путем ломки целок он испачкал абсолютно все белье в номере. Потом он этих баб за сорок долларов отправил на такси домой в Каунас или Юрмалу, не помню уже... А наутро ему с прибалтийской вежливостью предъявили счет... Ему администраторы засчитали и то, что в одноместном номере ночевали три человека, и перепачканное белье и многое другое... И вот, когда он увидел счет, то Вася понял, что все деньги, которые он заработал в Риге, он в буквальном смысле проебал.
Ну, потом прославился еще Якушев — ну там много было историй, связанных с бабами и алкоголем. Особенно это много случалось на гастролях, откуда ребята часто приезжали вообще без копейки денег. Все спускали... Но это такие личные истории, я не уверен, что их нужно рассказывать широкой публике...
А потом после записи альбома «Наркологический университет миллионов» у Хоя начался творческий кризис. И, как вторичный этап — апатия, наркота эта всякая.. Почему? Наверное, он изначально так и не осознал, что Москва на самом деле является полигоном для добывания «бабок», где заниматься творчеством очень сложно.
Понимаешь, когда делать нечего, можно и подсесть на что угодно, и стать на что угодно... Ничего не делать трудно. Он когда-то мечтал о том, чтобы ничего не делать, и чтоб за это платили деньги. Он так всем и говорил, что всю жизнь мечтал об этом. А через некоторое время он понял, что безделье совсем не в кайф. И он стал мне говорить: «Андрей, вот мне нравится, что ты каждый день куда-то ездишь, на какую-то там «Европу плюс — Воронеж», что-то там делаешь... Я отмахивался — там, на радио, денег-то нет, так, фигня одна... А он — да какая разница, главное, что ехать надо, что-то делать... А я вот вообще ни хера не делаю, нигде не работаю...
