На том же озере, у дальнего от центра берега расположен маленький островок с пагодой, называемой храмом литературы. У входа стоит большой каменный обелиск в форме кисточки для письма тушью. Всё это в честь уже не легендарных, а документально подтверждаемых исторических событий.
В храме в стародавние времена раз в год устраивались экзамены на звание мандарина. Каждый, независимо от рода и звания, мог прийти сюда и попытать счастья. Абитуриентов размещали по кельям со стражем у входа, чтобы ни подсказки, ни шпаргалки, снабжали рисовой бумагой и тушью с кисточкой, пропитанием и обязывали за месяц написать философский трактат на заданную тему. Прошедшие экзамен назначались чиновниками-мандаринами и возвращались в свои провинции, неся королевскую волю, закон и свет просвещения.
В Ханое есть ещё одно озеро, Хо Тэй, что означает Западное, знаменитое стоящей на его берегу пагодой, в которой хранится, по уверениям монахов, сандалия Будды. С ней и связана не менее удивительная история.
Если не ошибаюсь, в 1968 году в Ханой приехала почтенная пожилая чета наших маститых геологов для консультирования местных поисковиков. На приёме в их честь, на котором довелось быть и мне, вьетнамский министр в ходе застолья поинтересовался, среди прочего, сколько детей в их семье. Геологи, смутившись, признались, что детей
Бог не дал. На это министр сказал: "Я коммунист и в сказки не верю, но знаете, некоторые народные поверья сбываются. Есть у нас пагода, куда приходят супруги испросить у Будды ребёнка. Надо только жене поцеловать его сандалию".
Всё обратили в шутку, но на следующий день все-таки свозили чету в храм. Прошло около года, и вот приходит нам в торгпредство письмо из министерства геологии от посетивших Ханой супругов. В конце отчета о проделанной работе маленькая, странно звучащая в документе приписка, просьба поблагодарить вьетнамского министра за проявленное гостеприимство и сообщить, что у них в семье родилась дочь, названная в честь его прекрасной родины Вьетой.
Вот и не верь после этого в сказки.
Полотенце
В то ещё время, а точнее – в 60-е годы прошлого столетия приходилось мне в разгар "культурной революции" в КНР летать из
Москвы во Вьетнам через Пекин. Пересадка там была что-то около двух часов, а развлечений – по горло. Во-первых, кормили дежурным обедом в ресторане на халяву, без особых разносолов, но удивительно вкусно.
Причём перед подачей блюд с завидным постоянством повторялся один и тот же ритуал. Официант спрашивал по-русски: "Какую кухню вы предпочитаете – восточную или западную?". И, не дожидаясь ответа, добавлял: " К великому сожалению, сегодня у нас только китайская кухня". Наверное, под этим был какой-то политический подтекст, так нами и не понятый.
По окончании обеда пассажиры, а это в основном были наши военспецы, направляющиеся во Вьетнам, гурьбой и с боевым блеском в глазах ломились в вокзальные магазинчики и на ура скупали по теперешним временам трехомундию: термоса, фонарики, зажигалки, платочки-носочки и шарфики. В те поры даже это было у нас страшным и вожделенным дефицитом. А ребят к тому же собирали по ракетным гарнизонам российских окраин, где такого ширпотреба и не видывали.
Забыл сказать, что это было время так называемой "воздушной войны" США против северного Вьетнама. Коль уж помянул про это, придётся открыть страшную тайну, теперь-то уж ставшую секретом полишинеля: эти ребята представляли собой "ограниченный контингент" военных советников (так это называлось в духе политкорректности), а в натуре – наши ракетчики, помогавшие вьетнамцам отбиваться от американских воздушных налётов. А уж как конкретно они консультировали у ракетного пускового пульта своих подопечных, догадайтесь сами. Подсказкой послужит то, что за день в небе
Вьетнама сбивали до 20 самолётов, а за все годы "воздушной войны" их число зашкалило за 2000.
Извините, что отвлёкся, возвращаюсь к нашим баранам (не в прямом смысле, конечно). В дальнем конце аэровокзала было ещё одно вожделенное место, скрытое от посторонних глаз китайскими ширмочками. Но ступить на него было для нас равнозначно заходу на минное поле, и над ним как бы витало посольское табу.
А там – вы не поверите – на лавочках были разложены цитатники Мао
Цзэдуна (красненькие такие книжицы с изречениями "великого кормчего" на русском языке), значки, флажочки, марочные наборы и много чего ещё, и всё с революционной (чуждой нам в то время) символикой. А потому чуждой, что бодался тогда наш Хрущёв с их Мао Цзэдуном на тему, кто главный в коммунистической идеологии. Над всем этим цветастым раскладом к стенке было пришпилено объявленьице с одним только словом "Бесплатно", воспринимаемым нашим глазом как "Халява, сэр".
В конце концов все мы как бы случайно оказывались у ширмочек
(покурить и погуторить) и по одному (чтобы без свидетелей) шмыгали внутрь, а через пару минут выходили со скучающим видом и оттопыренными карманами (внутренними) пиджака. Ну не мог советский человек устоять перед халявой! Особой лихостью было вынести засунутыми в штаны пару небольших махровых полотенец с ликом Мао
Цзэдуна.
Вот с этим полотенцем и приключилась занятная история. Нашлась светлая голова в нашем посольстве, которая объяснила китайцам, что у русских есть привычка вытирать полотенчиком не только руки, но кое-что ещё. Как вы сами понимаете, этот предмет пропаганды немедленно исчез из раскладки к немалому огорчению советских авиапассажиров. Но я-то всё же успел отовариться…
Конфликт
Работал я в конце 60-х во Вьетнаме. Было это время разгара нашего конфликта с китайцами. Не поладил Хрущёв с Мао Цзэдуном на тему, кто правильнее коммунизм строит, вот и пошла свистопляска. Как водится, баре дерутся, а у холопов чубы трясутся. Особенно неладно было в порту Хайфон. А там и китайцев, и наших много, суда с помощью для воюющего с американцами Вьетнама шли параллельными потоками, у причалов стояли в долгом ожидании разгрузки вперемешку.
Вот и задирались китаёзы, стаей скучковавшись, налетали на российских морячков со своими фонариками длинными в руках. А наши и ответить не могли, скованы были, как цепями, строгой и как всегда секретной инструкцией из Центра. А инструкция та гласила в драку не ввязываться, при нападении не бежать, но неторопливо уходить, сохраняя достоинство советского человека. Представляете, бред какой идеологической кобылы?
А с китайских судов, всех карнавально до ряби в глазах увешанных красными знамёнами, транспарантами и портретами до смерти любимого вождя, на наши суда направляли мощнейшие громкоговорители, откуда денно и нощно лились революционные гимны и цитаты всё того же вождя.
