Док с эсминцем по Свири тащили четыре старых колесных буксира. А когда приблизились к длинному, с тремя крутыми поворотами порогу Медведец, в упряжку впряглись сразу двенадцать буксиров. И все-таки мы едва-едва двигались. Жутко было смотреть с высокого борта дока вниз: вода прозрачная, на дне камни с острыми вершинами. Иногда на поворотах, в узкостях, док задевал за угловатую каменную глыбу, и тогда от его стен отдирались большущие щепы, словно из-под гигантского рубанка. Мы стояли с помощником начальника экспедиции по строевой и хозяйственной части И. Г. Карповым
[119]
и ежились, глядя, как от нас в полном смысле слова «щепки летят».
Буксиры, перекликаясь гудками, отчаянно били плицами по воде, из широких труб валил густой черный дым, а док полз со скоростью черепахи. Наконец старики лоцмана довели нас до Вознесенья. Здесь мы вздохнули свободнее. Эсминец выбрался из бревенчатой скорлупы и теперь мог следовать куда быстрее на поводу одного-двух буксиров. А в Онежском озере, раздольном и глубоком, моряки и вовсе почувствовали себя в родной стихии.
Собственно, канал начинается от Повенца — местечка на северном берегу Онежского озера. Там знаменитая «Повенецкая лестница» — целый каскад шлюзов. С их помощью наши корабли, как по ступеням, вскарабкались на высоту в несколько десятков метров. А дальше еще 227 километров пути по рекам и озерам, соединенным в единую систему.
СТОРОЖЕВОЙ КОРАБЛЬ «ГРОЗА» ПО БЕЛОМОРО-БАЛТИЙСКОМУ КАНАЛУ ПЕРЕХОДИТ НА СЕВЕР. 1933 г.
Во время короткой стоянки, когда весь наш караван собрался в одном месте, комиссар экспедиции А. П. Дъяконов сказал мне:
— Юрий Александрович, матросы интересуются историей создания канала. Рассказали бы вы им.
Этим вопросом я заинтересовался еще в академии, прочел немало литературы, поэтому согласился с радостью. Рассказал морякам, что мысль о канале, соединяющем Балтийское море с Белым, зародилась еще при Петре Первом, но тогда не хватило сил на ее осуществление. В конце прошлого и начале нашего века были и проекты составлены, но дело дальше опять не пошло. Только Советской власти оказалось под силу такое строительство. Проблемой канала заинтересовался В. И. Ленин. По его поручению специальная комиссия еще в тяжелом 1919 году приступила к проектированию канала. Проект был утвержден Советом Труда и Обороны, и как только страна оправилась после гражданской войны, строительство началось. Шло оно быстро, и к 1933 году работы были закончены. Это было большое событие в жизни нашей страны. Морской путь из Ленинграда в Белое море сократился на четыре тысячи километров. Велико стратегическое значение канала: теперь корабли из Балтики на север могут идти по нашим внутренним водным путям. Пусть эта дорога пока нелегка, но зато
[120]
много короче, а главное, недосягаема для глаз наших недругов.
…Вот и Беломорск (бывшая Сорока). Здесь дождались барж с имуществом. С помощью рабочих, прибывших из Ленинграда, привели корабли в порядок и вышли в Белое море.
Осень на Севере бывает тихая и приятная. Горы еще буро-зеленые. Ярко светит нежаркое солнце. На рейде острова Сосковец нас торжественно встретили корабли молодой Северной военной флотилии. Тепло приветствовали нас командующий 3.А. Закупнев и член Военного совета П. П. Байрачный.
Баренцево море приняло хмуро. Корабли обступил густой туман. Чтобы не столкнуться друг с другом, они все время перекликались сиренами. Но с восходом солнца туман начал редеть, и в Мурманск мы вошли при ясном и чистом небе.
Флотилии отвели длинный пирс в торговом порту. Базой подводных лодок был небольшой пароход «Умба», на котором с трудом размещались экипажи трех лодок. Военный совет, штаб и политотдел флотилии находились на учебном корабле «Комсомолец», который прошел с курсантами из Кронштадта в Мурманск вокруг Скандинавии. Он обеспечивал связь с кораблями в море.
Но уже строилась главная база флотилии в Екатерининской гавани.
ЭОН-2 завершилась. И. С. Исаков убыл в Кронштадт. А я неожиданно получил новое назначение: приказали принять дела начальника штаба флотилии.
Штаб в основном состоял из моих сверстников-балтийцев. Жили мы дружно. Нас увлекала работа по освоению нового морского театра, его необжитых бухт и островов. Этот энтузиазм умело поддерживала и направляла наша партийная организация во главе с секретарем С. А. Садовым.
Правительство требовало в короткие сроки выбрать места для базирования кораблей, установить береговые батареи и посты наблюдения и связи, которых здесь до этого вовсе не было.
Очень активно и деловито заработала наша штабная семья. Много потрудились наши гидрографы и их начальник — энергичный, грамотный моряк Б. И. Шамшур. Маяки действовали безотказно. Гидрографы облазали все
[121]
побережье, составляя подробные карты. Помню, на сторожевом корабле «Гроза» мы обошли бухты, проливы, острова. Краснофлотцы на выбранных точках возводили наблюдательные вышки, а пока развертывали свои временные посты на маяках, а то и на крышах рыбачьих домов. Вскоре главная база флотилии имела свои «глаза и уши» по всему побережью, в чем была большая заслуга нашего связиста Б. Н. Шатрова. И вовремя! Иностранные разведки стали усиленно интересоваться советским Севером. Чаще всего эти лазутчики маскировались под рыбаков и зверобоев. Однажды дежурный по штабу доложил мне: в миле от мыса Цып-Наволок иностранный траулер ловит рыбу в наших водах. Морская пограничная служба здесь еще была слаба, поблизости ее кораблей не оказалось. Приказываю готовить дежурный эсминец. Полным ходом помчались к Цып-Наволоку. Действительно, видим: траулер тащит за собой сеть, медленно ползет чуть ли не вплотную к берегу. «Рыбаки» были поражены, увидев советский эсминец. Они не могли понять, откуда мы взялись. Деваться им было некуда. Пришлось им дождаться вызванного нами пограничного катера. Задержанное судно было отведено в наш порт, его командой занялись соответствующие органы.
Чаще всего во время подобных инцидентов в море высылался сторожевой корабль «Гроза». Командовал им А. Е. Пастухов, молодой и пылкий моряк, влюбленный в море и свой корабль. Я знал его еще курсантом, он всегда отличался энергичностью и в то же время аккуратностью, подтянутостью. Видимо, все это Александр Евгеньевич сумел привить своей команде: она была дружной, неутомимой, корабль всегда блистал чистотой. Этому экипажу были по плечу любые задачи.
Я уже говорил, что мы на «Грозе» обошли все побережье, выбирая бухты для будущих баз, позиции для батарей. С разными комиссиями немало полазали по горам и ущельям. Чаще всего нас сопровождал при этом старый флотский артиллерист, ветеран береговой обороны И. А. Касаткин. Уже пожилой герой гражданской войны, он оставался живым, подвижным, и нам, молодым, не просто было за ним угнаться.
