Угощения готовили 180 поваров из парижского ресторана Maxim, Hôtel de Paris из Монте-Карло и Palace Hôtel из Санкт-Морица. В качестве закусок были поданы перепелиные яйца, фаршированная икрой осетрина, шампанское и вино Chateau de Saran. За ними последовал мусс из хвостов лангуста с белым вином Haut Brion Blanc урожая 1964 года. Далее на столах появилось жареное седло барашка с трюфелями и красное вино Château Lafite-Rothschild урожая 1945 года и шербет на основе шампанского Moët и Chandon урожая 1911 года. Затем официанты внесли на серебряных подносах 50 павлинов в полном оперении, обложенных жареными перепелками. Птицу подавали с салатом из орехов и трюфелей и Musigny Comte de Vogue урожая 1945 года. На десерт гостям были предложены свежие фиги со сливками, малиной и портвейном, а также Dom Pérignon урожая 1959 года, кофе и коньяк Prince Eugène.
Для шаха в меню внесли изменение: ему подали артишоки, потому что он не любил икру.
Впервые в одном месте собралось столько высокопоставленных особ, и гости шаха могли общаться друг с другом в непривычной для них непринужденной обстановке.
Грейс заметила человека, с которым ей давно хотелось познакомиться.
— Добрый вечер, я Грейс из Монако, — сказала она, подойдя к нему.
— Добрый вечер, я Тито, — просто ответил он и протянул ей руку.
Грейс и Ренье были в числе 94 гостей, занявших места за главным столом шаха. Ренье сидел рядом с герцогом Эдинбургским, Грейс — рядом с премьер-министром одной из стран Восточной Европы. За обедом они дружески болтали по-французски и по-немецки. После десерта сосед закурил сигару и нечаянно выдохнул в ее сторону облачко голубоватого дыма. Грейс чихнула.
К несчастью, она чихнула так сильно, что на ее роскошном платье от Givenchy сзади оторвалось несколько пуговиц. Платье приоткрылось. Испуганная фрейлина бросилась на помощь княгине. Следом за ней — князь.
Увы, оба не могли ей помочь и лишь беспомощно стояли рядом. Сама же княгиня, видимо, решив, что конфуз с платьем произошел вследствие чересчур плотного обеда и к нему следует отнестись как к застольной шутке, громко расхохоталась.
Летом 1981 года семья отправилась в круиз на французском судне Mermoz. Стефания не поехала, потому что находилась в летнем лагере в США. Ренье, Грейс, Каролина и Альбер, а также несколько их старых друзей взяли курс к берегам Норвегии, к мысу Нордкап, чтобы насладиться последними солнечными днями северного лета.
В программу развлечений на борту Mermoz входил костюмированный бал. Грейс и Ренье нарядились пиратами и были в центре внимания.
Через несколько дней вечером состоялось выступление фокусника.
Без ведома родителей Каролина заранее встретилась с ним, и они тайком отрепетировали номер. Вечером артист оригинального жанра объявил, что распилит пополам женщину, и она вызвалась на эту роль.
Грейс и Ренье ахнули.
Каролина забралась в ящик, а фокусник приготовил несколько длинных ножей.
Родители испытали шок.
Упомянув о том, что иногда трюк заканчивается неудачно, фокусник приступил к распиливанию «жертвы». Ко всеобщему облегчению, ему все-таки удалось совместить «распиленные половинки».
Ренье сразу заподозрил, что здесь что-то нечисто:
— Оставалось надеяться, что трюк пройдет гладко и она сделает все, что от нее требуется.
Каролина и ее родители потом часто смеялись, вспоминая тот вечер с фокусником и его «рискованным» трюком.
«Это было ужасно смешно».
Но когда погибла Грейс, смех утих, по крайней мере на время.
Как в любой хорошей команде, у Грейс и Ренье было четкое разделение обязанностей.
Грейс никогда не вмешивалась в политику, в дела государства или правительства. Зато она занималась всем, что имело отношение к искусству, светским мероприятиям, обустройству дворца и тому, что можно назвать человеческими отношениями.
Ренье утверждал, что нередко он обсуждал с женой государственные вопросы, но сама Грейс как-то призналась Наде Лакост, что, когда князь заводил разговор на эти темы, он скорее размышлял вслух.
По ее словам, она «никогда не давала ему советов, если только он меня не спрашивал».
Впрочем, это отнюдь не означает, что она скрывала от мужа свое мнение по тем или иным вопросам.
В прошлом веке в Монте-Карло вошло в моду стрелять голубей. Когда Грейс приехала в Монако и увидела, как отстреливают пернатых, она попросила мужа положить этому конец. И Ренье согласился.
Позднее в Монако построили новый конференц-зал, и возник вопрос, чьим именем его назвать. Она предложила имя мужа.
— Я равнодушен к таким вещам, — сказал князь.
Грейс настаивала и добилась своего. Но, поскольку Ренье не занимался саморекламой, ей пришлось нелегко.
Двоюродный брат Грейс Джон Леман убедился в крепости их союза в свой первый приезд в Монако в 1965 году.
— В те дни Монако представляло собой нечто невообразимое. Вдовствующие великие княгини и оставшиеся не у дел балканские короли. Европейские миллионеры и обедневшие аристократы. Однако перемены уже начались. Ренье твердо решил ввести Монако в ХХ век, сохранив при этом достоинство. Он не видел себя в роли властелина миллионеров. Ему хотелось другого: вдохнуть жизнь в экономику, обеспечить рабочие места для своих подданных, создать для них достойные условия жизни. На сегодняшний день это главное его достижение. Грейс и Ренье добились этого вместе. Их брак был самым совершенным из всех, какие я видел. Они были очень разными людьми, но отделить их друг от друга невозможно. Его концепция развития Монако была направляющей силой. Ренье был настоящим мужчиной. А Грейс отнюдь не была хрупкой фиалкой, когда нужно было отстаивать свои убеждения.
Другим человеком, который близко наблюдал их отношения, был старый друг Ренье ливанец Халиль эль-Хури.
— Близкие друзья видели, как прекрасно ладят Ренье и Грейс. Он был на сто процентов представителем латинской расы, она — стопроцентной американкой. И все же, несмотря на разницу в воспитании и культуре, они были единым целым. Иногда на публике они вели себя скованно, особенно князь. Грейс старалась вовлечь его в общение с другими людьми, хотя сам он предпочел бы побыть один. Но так бывает у большинства пар. Они влияли друг на друга, характер каждого из них понемногу менялся. Ренье стал более общительным. Она помогла ему понять всю важность общения с людьми. Весь мир был очарован княжеством Монако и княжеской семьей. Ренье это понял и с достоинством исполнял роль современного монарха. Не скажу, что ему это нравилось, потому что он принадлежал к тому типу людей, которые предпочитают общаться с окружающими один на один. Он сдержанно относился к жизни и к людям, но при необходимости превозмогал себя, если это было нужно для государства.
Работая как слаженная команда, Грейс и Ренье возродили симфонический оркестр Монте-Карло, пригласив в него музыкантов мирового уровня. Они отремонтировали отели и расширили больницы, поддерживали автомобильные гонки и регаты, провели модернизацию коммунальных сооружений и средств связи, построили новую площадку для гольфа в Рок-Ажель и плавательный бассейн в порту.
Они вместе путешествовали. Чтобы привлечь в Монако туристов, они появлялись на публике. Они вместе работали над созданием своего образа и образа княжества. Но что касается славы, здесь первенство принадлежало Грейс. Она была настоящей звездой, и от нее исходила магия.
Чутье подсказывало ей, как сделать Монако привлекательным для всего мира, чтобы при этом никто не заподозрил, что имидж княжества — тоже товар.
Именно Грейс принадлежит идея проводить в Монако популярные турниры по теннису. Она убедила американское телевидение вести отсюда трансляции. Это она привлекала все новых и новых знаменитостей к участию в еженедельных гала-концертах, приглашала мировых звезд исполнительского искусства, оперы и балета. Именно Грейс привозила в Монако известных писателей, ученых и политиков.
Благодаря ей Монако вновь стало вызывать у всех интерес. Бывали дни, когда можно было пройти по улице и наткнуться на кого угодно.
Начнем с Генри Киссинджера.
Вот что рассказывал Ренье:
— Однажды он остановился у нас во дворце. Это был настоящий профессионал, мастер своего дела. Ему можно было задать любой вопрос и получить на него академически полный ответ.
Или возьмем Альбера Швейцера[5].
— Он прочел в Монако лекцию, — вспоминал Ренье. — Княжество подарило ему полный комплект оборудования для операционной в его африканской клинике. Его служение было очень благородным. К сожалению, он недостаточно известен, о нем мало написано. Сегодня о нем вообще мало кто помнит. Это печально. Он дал нам всем прекрасный пример для подражания: все, что он делал, не имело никакого отношения к политике. Он был выше этого. Он был очень человечен и добр и проявлял заботу о людях. Все остальное было ему чуждо.
