— Встаньте сами на защиту своей свободы, своей чести, достоинства. Скажите «больше я не полезу ни под чье ярмо. Если будет выбор — ярмо или смерть, я выберу смерть, а не ярмо, потому что я не раб». Создавайте свою Народную армию, которая и по составу и по духу должна быть мужицкой.
О чем это он? Добровольно в Народную армию вступили шесть тысяч человек, в основном офицеры и студенты. Еще 23 тысячи мобилизованы насильно. Военные подвергают порке уклоняющихся от призыва вместе с их родителями. Пушки заговорили! Большевики еще до такого недодумались. В сводках Самарского правительства за август сообщается о селах, сметенных артиллерией с лица земли, и массовых экзекуциях. На губернском крестьянском съезде в сентябре один из делегатов рассказал о том, как проходила мобилизация в Ключевской волости. Отряд казаков окружил село, арестовал 18 человек (вот и заложники). Часть новобранцев скрылась. Казаки выпороли их отцов и матерей. Затем на площади подвергли экзекуции заложников, а двоих из них расстреляли.
Продержался Комуч до своего полного разложения четыре месяца.
«Куда бедному крестьянину податься?» — бессмертная фраза из советского фильма.
Где корни этого террора? Уместно вспомнить и Столыпинскую аграрную реформу. Около половины крестьян Самарской губернии, переселившихся перед войной за Урал, разорившись, вернулись обратно к пустым очагам. Они пополнили социальную базу большевиков. Через год после описываемых событий Самарская губерния даст Красной армии (по мобилизации, верно, но все-таки) 140 тысяч бойцов.
Хозяйствовать в стране пытаются по-разному, но всюду съезжают на одни рельсы.
В декабре 1919-го в белом Ростове спекулянтов наравне с дезертирами и грабителями вешали на улицах...
Как же надо было?
Глава двадцать седьмая. «В НЕМ БЫЛО ЧУВСТВО ЧЕЛОВЕЧЬЕ»
Для спасения представителей царского дома Романовых их зарубежные родственники не сделали почти ничего. Остереглись общественного мнения в своих странах? Непонятно.
Как ни относись к революционерам склада Дзержинского, но невозможно представить, чтобы они бросили «братьев» в беде.
Однако несколько Романовых, оказавшихся после Февраля в Крыму, уцелели. Заграница тут ни при чем. Спас их... большевик. История поистине удивительная.
...Февральская революция застала Александра Михайловича (внука Николая I, женатого на сестре Николая II — Ксении) в Киеве. Вскоре под конвоем матросов семью великого князя отправляют в Крым, в их усадьбу Ай-Тодор. Александр Михайлович описывает свой быт того времени:
«Охраняющие нас вооруженные моряки имели право входить в наши комнаты в любое время дня и ночи. Без разрешения комиссара мы не могли ни получать, ни отправлять письма и телеграммы. Комиссар присутствовал при всех наших трапезах; рядом с ним находился его переводчик — на тот случай, если мы перейдем в разговоре на иностранные языки. Всех, кто хотел нас видеть, обыскивали и при входе, и на выходе».
В доме отчего-то толкутся до полусотни вооруженных матросов. Они могут Романовых среди ночи разбудить, куда-то потащить, осыпая оскорблениями. На лужайке под их окнами постоянно стоит грузовик с солдатами. Дело близится к развязке, чувствует великий князь. Романовы во власти Севастопольского совета. А тот состоит из вольных людей непонятной политической ориентации — причислим их тоже к анархо-коммунистам. Свои права на кровопийц Романовых предъявляет также Ялтинский совет, ничем не лучше.
Тем временем до Крыма доходят известия об октябрьском перевороте. Пленники ждут появления комиссара от большевиков. И тот пожаловал со словами: «Я получил приказ Советского правительства взять в свои руки управление всем этим районом».
Новый комиссар — матрос двухметрового роста, увешанный оружием. Гигант по фамилии Задорожный сообщает Александру Михайловичу последние революционные новости:
— Севастопольский совет велел мне защищать вас до получения особого приказа от товарища Ленина. А ялтинские товарищи настаивают на вашем немедленном расстреле. Они попробуют захватить вас силой.
Всем Романовым, проживающим в Крыму, предложили собраться в одном из их поместий — Дюльбере, окруженном стенами, где легче обороняться от ялтинцев. Мера предосторожности оказалась своевременной. Каждую вторую неделю Александр Михайлович наблюдает такую картину. У стен Дюльбера останавливаются подводы, нагруженные солдатами и пулеметами. Прибывшие вызывают главного охранника. Пленники слышат:
— Задорожный! Ялтинский совет предъявляет свои права на Романовых, которых ваш совет держит за собою незаконно.
— К черту Ялтинский совет! Убирайтесь, а не то дам отведать севастопольского свинцу!
— Сколько вам заплатили эти аристократишки, товарищ Задорожный?
— Достаточно, чтобы хватило на ваши похороны.
Задорожный объясняет Александру Михайловичу, что власть в Ялте захватили налетчики, называющие себя коммунистами.
И вдруг в Дюльбер приезжает немецкий генерал. Романовы, не имевшие связи с внешним миром, узнают, что немцы после заключения мира в Брест-Литовске заняли Ялту. Кайзер распорядился взять своих дальних родственников под защиту. Романовы, посоветовавшись, просят оставить их под охраной... революционных матросов! Немецкий генерал думает, что он ослышался. Нет, именно так. Александр Михайлович дает расписку, что это их собственное решение. Посланец кайзера удаляется, бормоча что-то о «фантастических русских».
Вскоре Крым занимают союзники. Романовых вывозят из России англичане в марте 1919-го. Среди спасшихся, помимо Александра Михайловича и его супруги, — императрица-мать Мария Федоровна, дядя последнего царя Николай Николаевич (станет в эмиграции главой дома Романовых), князь Феликс Юсупов (убийца Распутина)... Получилось, что их уберег от расправы большевик Задорожный. Он так и не получил из Москвы приказа расстрелять пленников.
Встречались в Гражданскую войну островки человечности. Осенью 1917-го в Севастополе матросы сводили счеты с офицерами — больше ста жертв. А в Феодосии спокойно. Городской Совет возглавил большевик Кристи (в 1930-е — директор Третьяковской галереи в Москве). Отряды самообороны Феодосии в город севастопольцев не пустили, сказав: со своими буржуями мы сами разберемся.
О дальнейшей судьбе Задорожного едва ли можно что-то узнать. Скорее всего, погиб в Гражданскую. О таких, как он, Максимилиан Волошин написал стихотворение «Большевик». Оно посвящено памяти Михаила Барсова, первого советского коменданта Феодосии, расстрелянного белыми в марте 1919-го.
