Правительство все более и более ограничивало деятельность земства в сфере народного образования, усиливало здесь свое влияние. Чтобы окончательно подчинить школу правительству, взамен института инспекторов был введен новый — дирекции народных училищ губернии.
В Симбирске дирекцию возглавил Илья Николаевич. Ему предстояло подобрать себе помощников — знающих, любящих дело людей. Илья Николаевич понимал, что в новых условиях далеко не безразлично, кто будет осуществлять официальное руководство школой, человек с какими взглядами, с каким мировоззрением. Официальный представитель министерства народного просвещения мог вершить и добро и зло. И тут уж многое определялось не должностью, а характером личности.
Именно поэтому он попросил попечителя учебного округа назначить одним из инспекторов своего бывшего товарища по физико-математическому факультету университета Владимира Михайловича Стржалковского, который около двадцати лет преподавал в уездных училищах Нижегородской и Казанской губерний. Илья Николаевич полагал, что досконально знающий свое дело, трудолюбивый и даже несколько педантичный Стржалковский смог бы на новом месте с большой пользой применить свой богатый педагогический опыт. Округ с этим предложением согласился.
Владимир Михайлович стал для Ильи Николаевича первым советником и помощником. Не было мелочи, в которую не вникал бы Стржалковский; не проходило дня, чтобы он не побывал в той или иной школе. Немногословный и мешковатый с виду, Владимир Михайлович буквально жил школой, забывая подчас про семью и свои житейские заботы. Илья Николаевич верил ему как самому себе.
В должности уездного инспектора появился и Василий Григорьевич Зимницкий. Его Илья Николаевич тоже знал еще по Пензе.
С приездом инспекторов нужно было распределить школы губернии по зонам. Под свою личную опеку Илья Николаевич взял школы губернского центра и, кроме того, решил ежегодно осматривать по 40–50 школ в уездах. Расчет был такой: за шесть-семь лет лично осмотреть все школы губернии, проанализировать их работу, сравнить методы преподавания и выработать определенные рекомендации применительно к конкретным обстоятельствам.
Оба инспектора взялись за дело горячо и почти весь учебный год знакомились со школами. Отчеты, которые они представили, свидетельствовали об их добросовестной работе. Директор вздохнул свободнее: в школах теперь чаще будут появляться опытные специалисты, лучше станет надзор и помощь.
Илья Николаевич, и раньше прекрасно осознававши двойственность своего положения в роли правительственного чиновника, теперь еще отчетливее видел это. Ноша его была нелегкой. С одной стороны, он нес ответственность за претворение в жизнь всех официальных установок, указаний и распоряжений, иной раз мешающих просвещению. И в то же время именно от него во многом зависело, как будет складываться практически народное образование, какой дух оно обретет, чему и как в конкретных классах будут учить детей те пли иные учителя, Можно открыть десяток новых школ за год, но можно удовлетвориться и существующими: никто за это не спросит. Можно хлопотать о повышении жалованья учителям, но можно и палец о палец ради этого не ударить. Можно доказывать крестьянам необходимость постройки нового школьного здания, но можно обойтись и крестьянской избой, снятой под класс… От того, какую линию поведения она изберет, сколько старания приложит, как сумеет обойти всякого рода запретительные распоряжения, каких учителей подберет, зависело: расти, развиваться, крепнуть народной школе или перебиваться кое-как, влачить жалкое существование.
Илья Николаевич был настоящим просветнтелем-шестидесятником. Самой сильной, определяющей чертой его натуры было чувство нравственного долга перед народом. Он страстно желал одного — сделать все возможное, чтобы дети крестьян, дети городской бедноты могли учиться: народ выстрадал, заслужил право на просвещение.
Несмотря на удручающие перемены, он был настроен оптимистично. Он верил, что и в более трудных условиях можно будет развивать народную школу. Во всяком случае, симбирская дирекция, как и раньше, делала для этого все.
Надзор за народными учителями усиливался. Штатных и добровольных «охранителей порядка» интересовало все: круг знакомств учителей, их беседы с крестьянами, причины, по которым они отлучались из села, и, конечно, распространяемые ими книги. Большая часть доносов о «политической неблагонадежности» учителей не подтверждалась. Но несколько преподавателей начальных школ действительно были замечены в чтении запрещенной литературы, а двоих даже арестовали за попытки революционной пропаганды.
Работать становилось все труднее. В 1874 году министерство просвещения разрешило, хотя и с оговорками, организовать краткосрочные педагогические курсы для учителей начальных народных училищ. Илья Николаевич сразу же воспользовался этой возможностью и составил подробный «Проект правил» для таких курсов при Порецкой учительской семинарии, отправил его в Петербург, но никакого ответа не получил.
И вот в такой обстановке в сентябрьском номере «Отечественных записок» появляется статья Льва Толстого «О народном образовании». Она была с большим вниманием прочитана русским учительством и вызвала весьма противоречивую реакцию общественности.
Великий писатель затрагивал обширный круг проблем. Он подвергал резкой критике и общее состояние школьного дела, и педагогику как науку. Последнюю он обвинял в оторванности от нужд реальной школы, в схоластичности и шаблонности теоретических воззрений. Отвлеченные постулаты, а не живой опыт обучения составляют суть педагогической науки, и потому она должна быть отвергнута, полагал Лев Николаевич. Науку об обучении и воспитании надо освободить от политики и идеологии; она должна основываться лишь на конкретном опыте живого школьного дела.
Два главных недостатка школьного дела в России видел Л. Толстой: мизерное количество школ и их неправильное устройство, имея в виду муштру, зубрежку, палочную дисциплину. Он обвинял школу в том, что она мешает проявиться природным способностям детей, их естественным дарованиям.
В статье резко критиковалось увлечение так называемой «немецкой» системой обучения и воспитания, с характерной для нее мелочной регламентацией и начетничеством; были суждения о необходимости гуманного отношения к учащимся, призыв к развитию творческих начал в ребенке, к сближению обучения с потребностями крестьян. Писатель говорил о необходимости регулярно проводить учительские съезды, в которых он видел своеобразную школу для учителей; он призывал создавать увлекательные и доступные учебники и книги для чтения.
