Как и прежде, я покупала газеты и искала в них подходящую работу вне Падерборна. Я надеялась выбраться со временем в более цивилизованный и интересный немецкий город, где нет такого дикого отношения к иностранцам.
По прошествии двух лет у меня все еще была временная виза, которую необходимо было продлевать. И вот наконец после всех перипетий, переписки официальных учреждений и адвокатов наступил особенный в моей жизни день. Мне поставили в паспорт штемпель вида на жительство. А точнее, наклеили роскошный фирменный знак постоянного проживания в Германии. Ах, это долгожданный день, но какой ценой он мне достался!..
С момента моего приезда в эту страну прошло уже два года и девять месяцев…
День, которого я так долго ждала… Но не было особой радости. Я устала бороться за свои права и отстаивать свою честь. У меня появились даже какая-то апатия, равнодушие, осознание, что иначе и быть не может. Радость, счастье? Нет, таких чувств я давно не испытывала.
Помимо этого выяснилось, что мой сын, выехавший на зимние каникулы, теперь на протяжении полугода не сможет вернуться ко мне в Германию. Мне нужно было снова и с самого начала собирать его документы на въезд в страну.
После окончания курсов менеджмента у меня была только неполная ставка и временная работа в качестве официантки в ресторане Бад-Липшпринге, что не являлось положительной предпосылкой при подаче документов. Оптимальным в моем положении было бы иметь полную ставку. Но где ее взять, если ты иностранка и тебе далеко за двадцать пять? Кроме того, отец Саши не давал разрешения на выезд сына. Все это приводило меня в отчаяние, и я спрашивала себя: какой смысл в принесенных мною жертвах, если Саша, ради которого я пошла на этот брак, не рядом со мной, своей матерью, а снова в России?
Теперь я понимала, что получение ПМЖ – это еще не все для того, чтобы жить достойно и быть счастливой. Далеко не все! После пережитого я стала другой. Уже не прежней Анной, наивно полагавшей, что мужчина, давший слово, сдержит его, а чужая страна примет меня в широко распахнутые объятия. Да, я была открыта миру. Но такой же открытости не следовало ждать от других. Я все это понимала и осознавала, что передо мной сейчас стояли новые цели. И новые задачи.
Опять возник вопрос: а что дальше?
Теперь все свои знания и энергию я собиралась направить на стабилизацию своего экономического положения, на поиск работы, если нужно – обучение на новых курсах. Я верила в свои силы. И не хотела сдаваться лишь только потому, что я здесь иностранка. Кроме того, у меня не было другого выхода. Я очень хотела, чтобы мой сын приехал в Германию, а для этого я должна сделать все, что только в моих силах…
Прошло почти четыре года с тех пор, как я приехала в Германию. За это время я многое поняла о жизни в этой стране и уже не относилась ко всему так наивно и со слепым восхищением, как прежде. Западный мир не представлялся мне больше волшебной сказкой. Демократия здесь, к сожалению, существовала в основном на бумаге, а если работала, то лишь на определенных уровнях и при удобных условиях. И далеко не для всех! Чужие в Германии оставались чужими, даже те, кто был здесь рожден во втором, в третьем поколении и владел свободно немецким, наряду со своим родным языком (турки, хорваты, албанцы, греки). Исключение составляли немногие и лишь сумевшие получить здесь достойное образование и престижную немецкую «корочку».
Моя приятельница Мэри, приезжавшая ко мне на свадьбу, была по образованию экономистом, при этом много лет работала уборщицей в доме престарелых. Эту участь разделяли многие русские и аузидлеры за тридцать пять – те, кому язык не давался легко и кто не имел шанса найти достойную работу в этой стране, даже имея диплом о высшем образовании…
Муж Маши был разведен и имел двоих сыновей-школьников, которым выплачивал алименты. В связи с этим он не желал больше детей – для обыкновенного служащего почтового ведомства это означало бы слишком много ограничений. К материальным вопросам этот человек подходил по-немецки: сухо и по-деловому.
Поначалу Маша очень страдала от того, что муж лишил ее радости материнства. Со временем она улучшила свой немецкий, окончила курсы по работе с детьми-инвалидами и нашла удовлетворение и смысл жизни именно в этой работе. Маша отдавала нуждающимся и слабым все свои знания и тепло истинно русского доброго сердца. Такие организации, включая дома престарелых, где работа по уходу за больными особенно тяжела, и стали для многих россиян, особенно аузидлеров, буднями их жизни на Западе.
Беттина, отрабатывая свое «замужество» в борделях и рассчитываясь за это с сутенерами, спилась окончательно, более того, стала зависимой от наркотиков. В свои двадцать шесть лет она выглядела почти на сорок и превратилась в брюзжащую, недовольную всем миром бабу, больную и несчастную.
Бедная Изабель, работавшая в видеосекс-шопах, никак не могла рассчитаться с Евгенией. Ее психическое состояние становилось все более неуправляемым. Чувство страха, зависимости и одиночества она гасила водкой. Однажды после алкогольного отравления ее увезли в больницу. Но у Изабель не было медицинской страховки, а платить огромные деньги за лечение из собственного кармана ей было не под силу. Вернувшись в секс-шоп, после нескольких дней душевных мук, истерики и запоя, окончательно отравившего ее тело, она умерла. Изабель не было и двадцати семи…
Марайка – украинская Мерилин Монро, секс-дива из борделя – вышла замуж за одного из своих клиентов, немца пятидесяти шести лет, и осела в Германии, превратившись в дородную, вполне довольную жизнью украинскую немку.
Литовка Линда по-прежнему регулярно приезжала в бордель, собирая денежки на новую квартиру и моля Бога (или черта) о помощи. Ей было уже далеко за сорок, но она пыталась изо всех сил молодиться и делала бесконечные пластические операции.
Высокая и стройная «жирафа» Диана тоже не упускала случая подзаработать, к чему, похоже, привыкла и ее матушка из Рязани, с пониманием относясь к прихотям доченьки. Хотя Диане было далеко за тридцать, благодаря своему росту она все еще умудрялась оставаться в числе особенных и пользовалась спросом у клиентов. Муж Дианы, отсиживавший последние годы в немецкой тюрьме, как и прежде был в курсе ее приработка. По словам самой «жирафы», муж надеялся, что скоро выйдет из заключения и его Дианхен будет с ним жить в любви и согласии, пока смерть не разлучит их.
Баркиперша Карла, хорошо подзаработав на чертовом бизнесе, осуществила свою мечту и на накопленные деньги купила дом в Австрии. Будучи уже в возрасте за шестьдесят, она прекратила работу в сомнительном учреждении и ушла на заслуженный отдых.
