«Помните же, каково Ваше истинное положение. Сам король выше своего народа, но не выше его критики; а Вы его тень, и если он допустит промах и не пожелает этого признать, а обвинит в нем своих министров, среди которых Вы будете особенно на виду, или если ошибку совершите Вы или она произойдет с Вашего попустительства и Вам придется за нее расплачиваться, то вполне возможно, что Вас принесут в жертву, дабы умиротворить толпу…»
«…Это правда, что взоры всего королевства устремлены к Вам, как к новой восходящей звезде, все убеждены, что смогут добиться чего-то при дворе, только если Вы будете их добрым ангелом-хранителем или хотя бы не превратитесь в их злого гения. Вы с этим ничего не можете поделать, разве что решитесь на что-то крайне рискованное и упадете в пропасть еще быстрее, чем вознеслись столь высоко. В таких делах ось, на которой все вертится, — общественное мнение».
Потом Фрэнсис предложил фавориту несколько правил, которые стоит соблюдать, когда его начнут одолевать докучливые просители: «во-первых, просители должны обращаться к нему письменно и ожидать, когда Вильерсу будет благоугодно им ответить; во-вторых, Вильерс должен посвящать часа полтора-два рассмотрению просьб и не принимать решения по собственному усмотрению или по совету друзей, но обсудить все со сведущими людьми, умудренными в своей профессии и способными вынести здравое суждение; и потом, вникнув в их суждения, сформулировать свой собственный ответ в течение недели и принять просителя в строго отведенные для этого часы».
Далее Фрэнсис рассматривает особо выделенные им темы, которые могут вызвать необходимость обсуждения и с которыми Вильерсу следует основательно ознакомиться, дабы чувствовать себя более уверенно во время дискуссий. Религия, переговоры с королями других государств, войны на море и на суше, плантации, колонии — он ничего не забыл.
«Касательно войны: лучший способ поддерживать прочный мир — это быть готовым к войне. Ощущение безопасности для королевства плохой советчик. Но в нашем королевстве, где моря суть наши крепостные стены, а суда — бастионы, где царят спокойствие и благоденствие и ведется оживленная внешняя торговля, было бы преступным упущением и позором пренебречь храбрецами, которые готовы вести за собой других на море и на суше, наше время по-прежнему нуждается в отважных духом; нам также необходимо создать запасы самого разнообразного оружия и боеприпасов, как если бы мы готовились к войне, и держать в боевой готовности все порты и форты, как если бы мы в любой миг ожидали сигнала боевой тревоги; подобная предусмотрительность и есть наилучшая защита. Но самая страшная из всех войн — это война внутри нашего собственного королевства; и король, и народ должны молиться, чтобы такая буря не разразилась: король с его мудростью, справедливостью и трезвым взглядом должен предвидеть и предотвращать надвигающуюся бурю, и если она все же разразится, он должен ее остановить, а народ проявить покорность и отказаться от участия в ней. Что до войны с другими государствами, на чью территорию вторгаются войска, желая расширить владения нашей империи, я не имею на этот счет суждения… Я знаю, что подданные нашего королевства считают беззаконием, когда их вынуждают плыть за море, не спрашивая их согласия… Однако если нужно дать отпор вторгшемуся врагу или подавить мятежников, граждане должны оставить свои дела и подчиняться приказу. Все королевство есть единый организм… Dum singuli pugnamus, omnes vincimur (сражаясь в одиночку, мы гибнем)».
Современный читатель особенно оценит суждения Фрэнсиса Бэкона относительно торговли с колониями и с иностранными государствами.
«Нужно заложить основы выгодной торговли, чтобы вывоз товаров из королевства по стоимости превышал ввоз товаров иностранных, дабы мы были уверены, что общее богатство королевства год от года растет, потому как в противном случае дефицит баланса торговли должен покрываться оттоком из страны денег или золота и серебра в монетах или слитках… Будем же развивать производство товаров в нашем собственном государстве и при найме на работу отдавать предпочтение нашим гражданам, а не иностранцам, пусть шерсть, которую дают наши овцы, превратится в пряжу и ткани, а выращиваемые на наших полях лен и конопля — в полотно и пеньку, это даст работу многим тысячам рук… Из всего, что может способствовать общественному благосостоянию, я бы в первую очередь рекомендовал Вашему вниманию поощрение животноводства и расширение пахотных земель… И наконец последнее: я молю Вас взять в серьезнейшее рассмотрение те сравнимые с сокровищами Индии богатства, которыми изобилует наш остров и омывающие его моря, таящие несметное изобилие рыбы и возможности рыболовства… Я мог бы с полным основанием сказать англичанам: „Бездельники, убирайтесь к таким же ничтожествам, как и вы“. Нет необходимости давать здесь всему подробное обоснование, достаточно краткого, на полдня, обзора, чтобы понять и что случилось, и кто виноват».
Далее Фрэнсис наставляет своего ученика, как следует вести себя при дворе: не вмешиваться в дела, которыми надлежит заниматься чиновникам, гофмаршалам и гофмейстерам, однако зорко следить за тем, чтобы король не стал жертвой злоупотреблений. «Но ни в шутку, ни всерьез не склоняйте Ваш слух к речам льстецов и подхалимов, которыми кишат все королевские дворы. Они подобны мухам, которые не только жужжат возле уха, но и заражают и губят все вокруг».
Заключает он письмо Джорджу Вильерсу предостережением:
«Вы служите милосердному и доброму государю, однако не должны пренебрегать благородным и наделенным множеством талантов принцем; любите его, как восходящее солнце, но не в такой мере, чтобы вызвать ревность у его отца, который так возвысил Вас; и точно так же не вызывайте зависти у сына, выказывая слишком большую уверенность в привязанности к Вам его отца; держитесь с обоими на подобающем расстоянии, которое позволит Вам служить и одному, и другому… И тогда Вы сможете долго приносить благо Вашему королю и Вашей стране; Вы не пронесетесь мимо, как метеор, не вспыхнете на миг, как падающая звезда, вы будете сиять, как Stella fixa, счастливый в этой жизни и еще более счастливый в иной».
Казалось бы, это наставительное письмо вполне могло занять все часы досуга генерального прокурора, проводившего лето 1616 года в Горэмбери; но нет, его ум не знал отдыха, и он, надо думать, не под давался «губительной привычке спать после обеда или в четыре часа дня». Почему бы не пересмотреть всю систему права Англии, что не только принесет пользу стране, но и — если король согласится с предлагаемыми поправками — в очередной раз разозлит лорда верховного судью Коука, который был с июня временно отстранен от должности за то, что придерживался некоторых сомнительных доктрин в юриспруденции, которые не одобряли ни его величество, ни тайный совет. Такова была официальная версия его отстранения. К тому же лорд верховный судья вмешался в дело Сомерсета, предъявив графу необоснованные обвинения в изменнических действиях.
