Но продолжим. Утверждения наших разведчиков, что они в 40 годах достали материалы по водородной бомбе, верны. Теллер начал эти работы в 1946 году, и о них, скорее всего, знал Фукс. Так, например, группа Зельдовича занималась так называемой «дейтериевой трубой», которую Сахаров называл «цельнотянутой», прозрачно намекая на причастность к ней разведки. Ю. Б. Харитон подтверждает, что в 40 годах по водородной бомбе получена информация. Она была тщательно проверена и признана дезинформацией. Скорее всего, это и есть дейтериевая труба, которая, начиная с 51 года, действительно превратилась в дезинформацию. Цитирую Ю. Б. Харитона и Ю. Н. Смирнова: «Бывшие резиденты советской разведки, получившие возможность рассказать о своей работе, стали, к сожалению, утверждать, что для первой советской атомной бомбы, как и для первой водородной, ими была получена такая документация, по которой нашим ученым якобы прямо можно было делать эти бомбы. В действительности разведчики формально правы лишь в отношении схемы первой испытанной советской атомной бомбы, однако в отношении водородной такое мнение является абсолютно ошибочным». Утверждения американцев о том, что у них украли водородную бомбу, я оставляю на их совести. Утверждение отца, что водородную бомбу украли у нас, поддерживаю и передаю на суд нашим историкам. Действительно, сейчас ясно, что отец мог не все знать о материалах разведки по Первой атомной, так как начал работать только в марте 1947 года. Но в 1954 году он был не только первым заместителем научного руководителя и первым заместителем Главного конструктора первого ядерного центра, но и научным руководителем и Главным конструктором второго ядерного центра, человеком, очень близким к Курчатову. Так что не знать материалов разведки, если бы они были, по водородной бомбе он просто не мог. Утверждать, что бомба украдена у нас, без убежденности в этом он тоже не стал бы.
Попытаемся ответить всего на два вопроса:
1. Почему ученый А. Д. Сахаров направил всю мощь своего интеллекта на создание водородного оружия, отдавая плоды своего труда, способные уничтожить человечество, в руки тоталитарного режима?
2. Почему ученый А. Д. Сахаров, создавший такое оружие, стал величайшим гуманистом планеты?
Отвечая на первый вопрос, напомню: Сахаров пришел в Арзамас-16 в 1950 году в сложившийся коллектив теоретиков, исследователей, конструкторов, технологов, который с 1947 года в научно-технической битве с США стремился ликвидировать их монополию на атомное оружие. «Я не был солдатом в той войне — но чувствовал себя солдатом в этой, научно-технической», — скажет позже Сахаров. Монопольное владение одной великой страной атомным оружием, официально объявившей другую страну «империей зла», неминуемо вело к Третьей мировой войне. Сегодня мы знаем, что ученые-физики, включая Сахарова, надежно защитили свой народ (вспомним Курчатова — «народ может быть спокоен»). Посмотрим, как ответил на первый вопрос Сахаров: «Я и все, кто вместе со мной работал, были абсолютно убеждены в жизненной необходимости нашей работы, в ее исключительной важности… То, что мы делали, было на самом деле большой трагедией, отражающей трагичность всей ситуации в мире, где для того, чтобы сохранить мир, необходимо делать такие ужасные вещи». Андрей Дмитриевич, как всегда, ясно и четко, когда уже почти все участники событий покинули этот мир, подвел за себя и за них черту под первым вопросом. Ответ на второй вопрос, тоже лежащий в области морально-этической, не только более сложен, но поистине трагичен, как и ситуация в мире, в котором жил Андрей Дмитриевич. Ответ на него надо начинать с 7-го августа 1945 года, дня, когда двадцатитрехлетний аспирант И. Е. Тамма Андрей Сахаров услышал о Хиросиме. «В жизнь вошло что-то новое и страшное, и вошло со стороны самой большой науки — перед которой я внутренне преклонялся… У меня подкосились ноги. Я понял, что моя судьба и судьба очень многих, может быть, всех, внезапно изменилась». Восхождение духа Андрея Дмитриевича в невиданную высь не могло начаться с пустого места.
Лучше, чем о семье Сахарова написал Е. Л. Фейнберг, не напишет никто, поэтому цитирую: «А. Д. Сахаров родился 21 мая 1921 года в Москве «в интеллигентной и дружной семье», как он написал в автобиографии… и счел необходимым отметить: «С детства я жил в атмосфере порядочности, взаимопомощи и такта, трудолюбия и уважения к высокому овладению избранной профессией». Эти скупые, но точные слова все же заслуживают комментария. Сахарова невозможно понять в отрыве от его истоков, породившей его семьи и всей среды российской интеллигенции начала двадцатого века — явления самого по себе удивительного, еще ждущего своего изучения… Семья была типична для основной массы среднеобеспеченной трудовой интеллигенции, которая создала свои нормы морали, свои критерии жизненных ценностей, свое твердое понимание, как следует жить, в чем допустима уступчивость, а в чем надо быть непреклонным. На формирование личности Андрея Дмитриевича большое влияние оказали родители — отец Дмитрий Иванович (сын адвоката, сам преподаватель физики) и мать Екатерина Алексеевна, урожденная Софияно (фамилия греческого предка), и в большой степени бабушка Мария Петровна с ее добротой, ровным оптимистическим характером. Отец хорошо играл на рояле, поклонялся Скрябину, и это поклонение привилось и сыну. К числу основных принципов семьи, отмеченных Андреем Дмитриевичем, нужно, вероятно, добавить личную скромность, неприятие тщеславия (его проявления вызывали улыбку и почти сострадание), излишества в материальной сфере исключались, а примат духовного был само собой разумеющейся основой поведения. Столь же фундаментальными были чувство общественного долга, ответственности перед народом. Служение народу в наиболее трогательной форме олицетворяли, например, многие земские врачи и учителя, эти чистые, правдивые до наивности бессеребренники». Такие люди есть и сегодня. Это они лечат и учат «дорогих россиян», месяцами не получая свои маленькие зарплаты. Низкий поклон им за это и огромное спасибо. Это бесценный генофонд России. Там, в их семьях, растут духовные лидеры России, ее будущее.
Моральные контуры биографии Сахарова будут нечеткими без морального портрета его учителя, Лауреата Нобелевской премии по физике И. Е. Тамма. Это Игорь Евгеньевич, ознакомившись со сделанными нерабочее время инженером военного завода в г. Ульяновске работами по физике, вызвал его в Москву и принял в аспирантуру теоретического отдела ФИАНа. Там Андрей Дмитриевич «очень скоро и навсегда завоевал общую симпатию своей мягкой интеллигентностью спокойной доброжелательностью, совершенно естественной обаятельностью и быстро проявлявшейся талантливостью». Цитирую статью «Вдохновенная жизнь», написанную К. И. Щелкиным к 70-летию И. Е. Тамма: «Нарисовать моральный портрет Игоря Евгеньевича мог бы только поэт. Автору этой статьи по силам лишь сухое перечисление наиболее замечательных достоинств Игоря Евгеньевича. Это прежде всего исключительная, доходящая до щепетильности честность. Он готов выслушать любого ученого, пусть это самый младший из начинающих физиков», — а мы теперь, читатель, можем добавить: пусть это инженер с военного завода в г. Ульяновске, — «…и согласиться с его доводами, если они убедительны. Вместе с тем Игорь Евгеньевич непреклонно, не идя ни какие компромиссы, отстаивает все передовое, все прогрессивное в науке. Всем известны его резкие принципиальные высказывания против догматизма и лженауки в биологии. Для этого, как известно, надо обладать большим мужеством. Мужества и отваги Игорю Евгеньевичу не занимать. Он и в спорте предпочитает спорт отважных — альпинизм. С истинной смелостью и мужеством, как всегда, сочетается и исключительная неподдельная скромность. Но самое характерное его качество — необыкновенная энергия и страстность в поисках новых неизведанных путей в науке». Удивительно, как много достоинств Тамма передалось его ученику. В письме Сахарова в газету «Известия» читаем: «Я по образованию физик-теоретик, ученик академика Тамма И. Е., причем не только в вопросах науки».
