Центральные магистрали города — Сталин-аллее, Берзаринштрассе, Димитровштрассе, Шенхаузер-аллее — были засыпаны цветами. Машины пробирались по ковру живых цветов, источавших тонкий, едва уловимый аромат.
Окна многоэтажных домов были распахнуты настежь, и в каждом окне — счастливые человеческие лица. Масса людей с балконов приветствовала нас. Пароходы на Шпрее и все паровозы на железных дорогах, пересекающих город, приветствовали советских людей сиренами и гудками.
1 сентября стало праздником в Берлине. Школьники оставили свои парты, чтобы увидеть советского космонавта. Дети в ГДР учат русский язык, самодельные плакаты у них в руках, написанные ровным, почти каллиграфическим почерком, вызывали добрые улыбки: «Мы все хотим побывать на Луне», «До встречи на Марсе», «Дружба», «Москва — Берлин».
На улицах звучала песня, несколько дней назад сложенная в честь советских космонавтов. Её распевали светлоголовые юноши и девушки в ярко-синих блузах — члены Союза свободной немецкой молодёжи.
Среди встречавших находился и девяностолетний «дедушка Герне» из местечка Штельн, как его ласково называют в республике, — свидетель первого полёта немецкого пионера воздухоплавания Отто Лилиенталя, летавшего на самодельных крыльях семьдесят лет назад.
Проезжая через Берлин, я невольно думал, что все улицы, по которым двигался кортеж машин, были когда-то передовой линией фронта. Не верилось, что полтора десятилетия назад в этом городе не оставалось почти ни одного целого дома.
Через некоторое время я был принят товарищем Вальтером Ульбрихтом. Между нами состоялась дружеская беседа, в ней приняли участие немецкие учёные.
В конце встречи Вальтер Ульбрихт прикрепил мне на грудь высшую награду республики — орден Карла Маркса.
В ответном слове я сказал, что награда эта принадлежит тем, кто строит советские космические корабли, и тем, кто летал и будет летать на них.
Вечером мы посетили председателя Совета Министров ГДР Отто Гротеволя на его квартире. Товарищ Отто Гротеволь не совсем здоров, и врачи пока не рекомендуют ему работать. Но он работает дома. Наша делегация передала товарищу Отто Гротеволю личные приветствия главы Советского правительства Никиты Сергеевича Хрущёва и пожелала ему скорейшего выздоровления.
Мы познакомились и с другими партийными и государственными деятелями Германской Демократической Республики. Здесь я увидел впервые и министра национальной обороны Германской Демократической Республики генерала армии Гейнца Гофмана. Это в прошлом рабочий, известный деятель Германской коммунистической партии. В 1936—1937 годах Гейнц Гофман сражался против фашизма в Испании в качестве комиссара одиннадцатой интернациональной бригады. После второй мировой войны он работал в аппарате ЦК СЕПГ и на ответственной работе в государственном аппарате Республики. Он является одним из создателей национальной Народной армии, защищающей мирный труд трудящихся ГДР.
Товарищ Вальтер Ульбрихт напомнил, что всё лето в Берлине лили холодные дожди, а небо было затянуто мрачными тучами; сегодня выдался тёплый, солнечный день, и берлинцы говорят:
— Советские люди привезли нам из Москвы хорошую погоду.
Поздно ночью я лёг в прохладную постель. Было тихо. В распахнутое окно заглядывало дерево, освещённое серебристым сиянием луны. Пахло влажной землёй и какими-то незнакомыми цветами. Несколько минут я думал о своём полёте в космос. Полёт был самым сильным впечатлением в моей жизни. Порыв ветра, залетевший в комнату, надул гардину, как парус. Я поплыл под этим парусом и уснул. Проснулся, как всегда, рано. Вышел на улицу. Город цвёл, как сад, расцвеченный флагами Советского Союза, Германской Демократической Республики, радужной гаммой национальных флагов всех стран социалистического лагеря.
Утром наша делегация посетила завод электроаппаратов. Мы прошли по всем цехам. Директор завода Гельмут Римаш рассказал о производственных достижениях коллектива, о том, что завод поставляет в Советский Союз оборудование для цементной промышленности и прокатных станов. Рабочие завода подарили мне пылесос.
— Чистить космическую пыль, — шутливо сказал секретарь парторганизации Вальтер Вагнер.
Г. С. Титов на заводе электроаппаратуры в берлинском районе Трептов.
На вместительном, как стадион, заводском дворе, с четырёх сторон окружённом пятиэтажными стенами цехов и до отказа заполненном рабочими, состоялся митинг.
— Весь немецкий рабочий класс равняется на Юрия Гагарина. В республике много гагаринских бригад. Теперь одна за другой возникают бригады имени Титова. Советская космическая ракета стала символом движения вперёд для строителей новой Германии, — сказал начальник цеха переключателей инженер Герхард Торн. — Наш заводской митинг — живое свидетельство безграничной любви немецкого рабочего класса к Социалистической единой партии Германии. Никогда ещё партия и народ не были так сплочены и едины, как в эти дни, когда Западную Германию трясёт лихорадка военных приготовлений, когда дурман реванша пьянит сумасшедшие головы по ту сторону границы, когда до нас доносится лязг американских танков, передвигающихся по улицам Западного Берлина.
Руководитель бригады имени Юрия Гагарина двадцатилетний рабочий Дитер Вильш сказал:
— В нашей бригаде одиннадцать человек. Вместе с двумя моими товарищами я четырнадцать дней в составе рабочей дружины охранял границу. Все эти четырнадцать дней, которые мы пробыли на границе, за нас работали восемь оставшихся товарищей. Они значительно перевыполняли план бригады. Ребята работали не считаясь со временем потому, что этого требует родина. Я знаю, что и теперь, когда я уйду в армию, наша бригада будет работать так же отлично.
Мастер Ганс Барк говорил:
— Я беспартийный, но если нужно, хоть сейчас пойду в боевую дружину.
На трибуну, украшенную живыми цветами, поднялась женщина — мастер Элли Нучан.
— Мой сын — танкист Национальной народной армии. Он — моя материнская гордость так же, как армия на границе — гордость всего народа. Эс лебе геноссе Титов! — так закончила она своё краткое выступление, и десять тысяч голосов как один человек повторили:
— Хох, хох, хох!
В своём выступлении я рассказал о космическом полёте и закончил его любимыми строками Тельмана из «Фауста» Гёте, которые вождь немецкого народа привёл в своём письме:
Я предан этой мысли! Жизни годы
Прошли недаром, ясен предо мной
Конечный вывод мудрости земной:
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!
Я попросил показать мне Бранденбургские ворота, и наши машины направились туда. Невдалеке от них находилось здание Советского посольства. Над воротами на венчающей их колеснице, запряжённой четвёркой бронзовых коней, ветер во всю длину вытянул трёхцветный флаг Германской Демократической Республики с государственным гербом посередине.
