Лошади преподали еще один урок. Ребекка предложила упражнение, иллюстрирующее ситуацию, в которой мы оказались. Мои дочери хотели перестать прятаться и жить нормальной жизнью. Но они не представляли, насколько безжалостны средства массовой информации.
Упражнение началось с того, что каждый из нас получил по ведерку. Ребекка предупредила: лошади привыкли, что в таких ведерках им приносят овес, и поэтому они по привычке тянутся к ним, вне зависимости от того, есть в них что-то или нет. Этим они напоминают журналистов. Если они думают, что у тебя есть интересная информация или сюжет, то преследуют, невзирая на то, готов ли ты с ними ею поделиться и есть ли эта информация/овес вообще.
Итак, мы вошли в манеж с яркими желтыми ведерками. Впереди мама с сестрой, потом — девочки и в конце я. Я шла неохотно, поскольку Ребекка предупредила, что насыплет зерна только в мое ведерко. Меня совсем не радовало быть обладательницей овса/информации. Я хотела передать ведерко кому-нибудь, но кому? Я не могла нагрузить этой ношей членов семьи.
Сначала я пряталась за сестрой, и меня не трогали. Я сочла, что это верно отражает ситуацию, так как меня обычно не замечают. Затем сестра отступила в сторону. Лошади заметили мое ведерко, и началось безумие. Они узнали, где информация/зерно. Они наступали на меня, как будто никогда не видели овса, и момент олицетворял слепой напор СМИ.
Мы поняли, что нам нужна помощь. Ребекка посоветовала распределить зерно/информацию между членами семьи и не подпускать к нему лошадей максимально долго. Для меня это была прозрачная метафора: сколько можно сохранять информацию в секрете, если сотрудники National Enquirer готовы достать ее любыми способами?
Моя дочь сочла, что в силах противостоять прессе. Ребекка поманила ее в сторону от группы и что-то прошептала на ухо. Позже я выяснила, что она придумала и как это выполнить. Она насыпала зерна в ведро Дж. и велела ей убегать с информацией/зерном. Дочь так и поступила, а лошади погнались за ней точно бешеные. Это произошло моментально, я не успела удариться в панику, зато получила представление о том, как опасно пытаться скрыться с информацией.
В кабинете мы обсудили ситуацию и варианты ее разрешения. Мы связались с Нэнси Зельтцер, специалистом по связям с общественностью, и благодаря ей отношения с прессой урегулировались.
Другим «инструментом» терапии стала еда. В одном из таблоидов обсуждали, чем я кормлю девочек. Предположение: готовые замороженные обеды. Чушь. Мы едим вкусную и питательную домашнюю еду. Считаю, что крайне важно каждый вечер собираться и вместе ужинать. На «заднем дворе» у нас так не было заведено. Теперь я прививаю девочкам привычку к семейным ужинам, пока они живут вместе с нами. Надеюсь, они перенесут эту традицию в свои собственные семьи.
Мое любимое занятие на кухне — печь. Тетушка открыла секрет великолепного шоколадного печенья. В основном рецепт такой же, как на упаковке шоколадных чипсов, плюс еще кое-какие мелочи, по щепотке мускатного ореха и корицы. Главная фишка — не миксер, а ручной замес. И не следует месить слишком усердно, тогда печенье получается мягче.
Во время некоторых лечебных сессий повар Реббеки Чарльз брал детей на кухню и учил печь и готовить. Девочки с удовольствием нашли для себя местечко, где они могли быть полезными, с одной стороны, и чему-то научиться — с другой. Мы с детьми провели уже немало времени на занятиях семейной терапии с участием лошадей, и мне казалось, что перерыв сослужит им добрую службу. Как-то девочки помогали Чарльзу разбирать старую изгородь для скота. Он заметил, что работа им пришлась по нраву. Я не могла не изумиться ее символизму. Очень приятно, что Чарльз никогда не рассуждал на эти темы.
Мое психологическое развитие, мои изменения были медленными, но постоянными. Все, чему меня раньше учил Филлип, выставляло его в лучшем свете. Я верила, что он любит меня и девочек. Теперь я рассматриваю эту любовь как ненастоящую, а существующую лишь в его восприятии именно тогда, когда ему было выгодно нас любить. Но настоящая любовь не может быть временной и обусловленной. Я научилась этому у мамы.
Любые споры, которые происходили между мной и Филлипом, — о Боге, или ангелах, или Нэнси, или девочках, о чем угодно, — всегда заканчивались тем, что я сдавалась и выбрасывала белый флаг. Однажды я подрезала розы вокруг палатки, когда пришел Филлип и объявил, что один из наших клиентов собирается предоставить ему адвоката, чтобы сбросить с плеч надзор. Моя реакция, по-видимому, была не такой эмоциональной, как ожидалось, и он спросил, почему я не прыгаю от счастья. Разве я не рада, что наконец-то дела пойдут в гору? Да, я была бы рада, но шел 2006 год и на счету у Филлипа были уже десятки нереализованных идей. Так что в глубине души я совсем не впечатлилась его заявлением. Остаток дня был ужасен. Филлип то слонялся по дому, то спал. Сказал девочкам: «Аллиса виновата, что у меня дурное настроение, она позволила ангелам управлять ею». Так он манипулировал мной всегда. Если я делала что-то не то, дурная атмосфера дня была полностью моей виной. Я старалась этого не допускать, но он заводился ни с того ни с сего. Прекращал работу на несколько дней и не разрешал мне подходить к принтерам. И я сделала вывод: Иногда бороться не имеет смысла.
Филлип постоянно говорил о том, что ангелы контролируют наше сознание. Все плохие поступки людей происходят из-за их вмешательства. Когда я просила разъяснить, он заводил длинную речь о том, что ангелы живут под землей, и в один прекрасный день Филлип с помощью правительства откроет эту правду всем. Он говорил, что ангелы насылают ужасные сны — как будто его насилуют в тюрьме или он на машине летит в пропасть. Думаю, это в нем говорила совесть.
Мои дочери не понимают, почему я не могла за себя постоять. Это их разочаровывает. С чем я и работаю во время сеансов терапии. С моей уверенностью в себе. Во время сеансов я узнала, что слово «нет» является законченным предложением. Никогда не воспринимала это так. Я отношусь к типу людей, которые все новое тщательно обдумывают и тешат себя надеждой, что проблема рассосется сама собой. Но я выработаю в себе отвагу решать возникающие в жизни сложности. Я смогу принять решение, которое подойдет мне. Не важно, окажется ли оно впоследствии правильным или нет.
С Филлипом мне было проще: с годами я хорошо изучила его и умело избегала конфликтных ситуаций. Я привыкла полагаться на него и Нэнси. Но пора самой научиться решать свои проблемы. Хотя это нелегко.
Я все больше понимаю, какой искаженной жизнью жила на заднем дворе. И это помогает мне взрослеть. Из-за Филлипа я не развивалась нормально, и теперь надо наверстывать упущенное. Делать многое в первый раз в жизни, например самой идти в магазин или заливать бензин в бак. Я так боялась ошибиться и попасть в неприятную ситуацию. Но Филлипа рядом нет, и я могу себе сказать: «Да, я имею право на ошибку» или: «Да, я могу это сделать».
