также эмоциональной и личной – сыграли три исследователя. Всем им была свойственна соревновательность, но каждый имел собственные представления о том, насколько далеко готов зайти в конкурентной борьбе:
• Фэн Чжан из Института Брода при MIT и Гарварде. Он был честолюбив, как и любой блестящий исследователь, но отличался удивительной мягкостью, которая не позволяла ему идти напролом. Прекрасно воспитанный матерью, он отличался природной скромностью, которая часто скрывала его природные амбиции. Казалось, в нем довольно мирно сосуществуют два человека – честолюбивый и незлобивый. Приветливая улыбка редко сходила у него с лица, но несколько менялась, когда разговор касался конкурентной борьбы и значимости вклада, внесенного Даудной: в такие моменты его губы продолжали улыбаться, а глаза – нет. Чжан терялся, оказываясь в центре внимания, но его наставник Эрик Лэндер, блестящий и энергичный математик и исследователь, возглавляющий Институт Брода, подталкивал его бороться за признание своих заслуг и за совершение открытий.
• Джордж Черч из Гарварда, давний друг Даудны, который по крайней мере некоторое время считал себя наставником и научным руководителем Чжана. И внешне, и внутренне, насколько я могу судить, он был наименее честолюбивым из трех ученых. Веган с бородой, как у Санта-Клауса, он хотел с помощью генной инженерии вернуть на землю шерстистого мамонта и был движим озорным и искренним любопытством.
• И, наконец, Даудна, которая не только была честолюбива, но и не стеснялась этого. Это стало одной из причин охлаждения их отношений с Шарпантье, которая в некоторой степени забавлялась и гнушалась стремлением Даудны записывать заслуги на свой счет. “Порой она переживает из-за признания заслуг и кажется от этого неуверенной в себе и неспособной быть в полной мере благодарной за собственный успех, – говорит Шарпантье. – Я француженка, я не привыкла быть на взводе, и потому я всегда говорила ей: «Лови волну»”. Но стоит немного на нее надавить, как Шарпантье признает, что состязательность, свойственная Даудне, движет большинством пионеров науки и таким образом способствует развитию самой науки. “Не будь у нас таких амбициозных людей, как Дженнифер, наш мир был бы не столь хорош, – отмечает она. – Ведь хорошие вещи люди делают ради признания” [159].
Фэн Чжан
Де-Мойн
Когда я впервые связался с Фэном Чжаном, чтобы попросить его о встрече, я нервничал. Я сказал ему, что работаю над книгой о Дженнифер Даудне, его сопернице, и полагал, что из-за этого у него пропадет охота со мной говорить, а может, он и вовсе прекратит со мной всякие контакты.
Но когда я встретился с ним в его лаборатории в Институте Брода неподалеку от MIT, где из высоких окон открывается вид на реку Чарльз и шпили Гарварда, Чжан был чрезвычайно любезен, как и впоследствии за нашими беседами, обедами и ужинами. Я не мог понять, насколько он искренен: может, он считал, что своим радушием убедит меня представить его в лучшем свете в книге? Впрочем, чем больше мы общались, тем сильнее я убеждался, что он приветлив от природы.
История Чжана, достойная отдельной книги, представляет собой классический рассказ об иммиграции, сделавшей Америку великой. Он родился в 1981 году в Шицзячжуане, промышленном городе к юго-западу от Пекина с населением 4,3 миллиона человек. Его мать преподавала информатику, а отец работал в администрации университета. Улицы города были увешаны обычными в Китае назидательными плакатами, на которых в том числе говорилось, что изучать науку – долг патриота. Чжан поверил в это. “В детстве я строил роботов из конструктора и обожал все, что имело отношение к науке”, – вспоминает он [160].
В 1991 году, когда Чжану было десять лет, его мать приехала в США по приглашению Университета Дебьюка, истинной жемчужины, расположенной в богатом на архитектурные изыски городе Айовы на берегу Миссисипи. Однажды она зашла в местную школу, где поразилась, увидев компьютерный класс и поняв, что учителя на уроках не делают акцент на зубрежке. Как и любая любящая мать, она постаралась взглянуть на школу глазами своего сына. “Она подумала, что мне понравится учиться в таком классе и в такой школе, а потому решила остаться и забрать меня с собой”, – говорит Чжан. Его мать устроилась на работу в компанию по производству бумаги в Де-Мойне, получила визу типа H-1B и на следующий год сумела привезти сына в США.
Вскоре за ними последовал и его отец, однако, поскольку он так и не освоил английский на должном уровне, главным локомотивом семьи стала мать Чжана. Именно она проложила дорогу в Америку, нашла работу, подружилась с коллегами и вызвалась настраивать компьютеры в местных благотворительных организациях. Благодаря ей и благодаря гостеприимству жителей маленьких городов в самом сердце страны, их семья всегда получала от соседей приглашения на День благодарения и другие праздники.
“Мама всегда говорила, чтобы я не высовывался и не зазнавался”, – вспоминает Чжан. Она передала сыну дар быть скромным, и он никогда не кичился. Но при этом она также научила его проявлять инициативу и не сидеть без дела. “Она подталкивала меня делать вещи самому, даже на компьютере, вместо того чтобы играть с тем, что сделали другие”. Многие годы спустя, когда я работал над этой книгой, мать Чжана на время переехала в Бостон к нему и его жене, чтобы помогать им с двумя маленькими детьми. Рассказывая о ней и вертя в руках гамбургер, заказанный в рыбном ресторане, Чжан опустил голову и сделал небольшую паузу. “Я точно буду скучать по ней, когда она уедет”, – очень тихо сказал он.
Сначала казалось, что Чжан пойдет по пути множества чрезвычайно умных детей 1990-х и станет компьютерным гением. Когда в двенадцать лет у него появился первый компьютер (на Windows, а не Mac OS), он научился разбирать его и использовать комплектующие для сборки других компьютеров. Он также в совершенстве овладел тонкостями операционной системы Linux с открытым кодом. Мама отправила его в компьютерный лагерь, а еще, чтобы точно обеспечить сыну успех, записала его в дискуссионный кружок. Так привилегированные родители расширяли возможности своих детей, когда геном еще не поддавался редактированию.
Однако, вместо того чтобы и дальше заниматься информатикой, Чжан стал одним из пионеров в той области, которая, думаю, скоро станет прибежищем многих юных гениев: он переключился с цифровых технологий на биотехнологии. Компьютерные коды писало поколение родителей Чжана. Его же больше интересовал генетический код.
Путь в биологию для Чжана начался с программы
