таращатся на нас и перешептываются. Мне захотелось заткнуть им рты. Но я оборвала себя, отвела взгляд от чужих лиц вокруг и посмотрела на незамутненный восторг на лице сына. Я тоже подняла руки – вначале робко, затем смелее.
– У-у-у-у! – закричала я.
Лиам просиял.
Мы все кружили и кружили, крича, улюлюкая и размахивая руками в воздухе на глазах у всех. Мы пришли сюда кататься. У нас есть всего один билет. И мы будем кататься так, как захотим.
Мэри Хикки
Полюби себя, и все остальные последуют твоему примеру. Чтобы хоть чего-то добиться в этом мире, тебе обязательно нужно полюбить себя.
Люсиль Болл
Я и не думала, что слово «цацки» можно применить ко мне. Я далеко не богата, а мое единственное бриллиантовое кольцо лежит в шкатулке. В мире развлечений и моды часто говорят «блинг», подражая воображаемому звуку, который раздается, когда свет отражается от бриллианта. Когда-то мне все это очень нравилось, но потом я пала жертвой изнурительной болезни.
Я никогда не жаловалась на жизнь. Я сто раз перечитывала «Силу позитивного мышления» Нормана Винсента Пила. Я верила словам из Библии, гласившим: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе». Поэтому когда врачи решили, что небольшая температура, боль в суставах и усталость – это симптомы ревматоидного артрита, включились мои защитные механизмы. Я не хотела поддаваться болезни, как дедушка и дядя, которые страдали от нее, пока не утратили волю к жизни. Помня об этом, я принялась искать ответы.
Вначале я нашла надежного ревматолога. Он назначил комбинацию лекарств, которые снимали воспаление и улучшали подвижность. Врач также посоветовал мне вести дневник боли, чтобы корректировать дозировки. Некоторые лекарства помогали, но многие, работавшие для тысяч других людей, не действовали на меня.
Но я все равно не сдавалась, изо всех сил стараясь быть активной и сохранять позитивный настрой. Болезнь не была смертельной, но я видела своими глазами, насколько она портит качество жизни. А мне слишком сильно хотелось жить.
Но и болезнь не хотела сдаваться, постепенно прогрессируя, и наконец нанесла мне мощный удар: я больше не могла работать. А без доходов меня ждало мрачное будущее.
Тут-то и начала рушиться моя самооценка.
Ухудшение началось с мелочей. Когда ушам становилось больно от дешевой пары сережек, вместо того чтобы купить более качественные, я решила вообще их не носить и дать мочкам зарасти. Еще я устала просить мужа застегивать на мне ожерелье. А когда мне пришлось снять все кольца, потому что у меня опухли пальцы, я навсегда отказалась от украшений. «Цацки» ушли из моей жизни.
Потом мне пришлось отказаться от походов за покупками: каждый шаг отдавался болью в лодыжках и коленках. Да и что толку покупать красивую одежду и туфли, если я больна? Мне не хватало духу носить платья. Колготки было невозможно натянуть. Кроссовки, джинсы или брюки стали моей повседневной формой одежды – даже в церкви.
Я всегда носила волосы до плеч, и мужу это нравилось. Но теперь я не могла поднять руки над головой, чтобы сделать прическу. Мне снова пришлось просить мужа о помощи. Супруг всегда был оптимистом и никогда не терял чувства юмора. «Не думал, что когда-нибудь стану парикмахером», – говорил он.
Когда в волосах стало появляться все больше седины, я решила перестать стричься и краситься. Ну и что, что женщины и некоторые мужчины в нескольких поколениях моей семьи красили волосы, чтобы выглядеть моложе своего реального возраста? С артритом я и так чувствовала себя старой.
С юности я носила контактные линзы, но теперь я не могла ни надеть, ни снять их своими скрюченными руками. К тому же меня мучила сухость глаз. Окулист сказал, что всему виной лекарства. Ну что ж, значит, обойдусь без линз, хватит и очков. Я сдалась.
А потом в мою жизнь вмешалась добрая подруга.
– Может быть, заново проколешь уши? – предложила Джулия-Энн.
Если кто-то и мог меня вдохновить, то это она. Ведь, несмотря на хроническую боль в спине, подруга всегда выглядела прекрасно.
Но я не понимала, зачем она мне это предлагает.
– Нет. И так сойдет. Мне и без них хорошо.
– В следующий раз я принесу все необходимое для прокола, – сказала Джулия-Энн, не принимая отказ.
Через несколько дней она вернулась, готовая довести дело до конца. Я отнекивалась, но мне не хотелось показаться грубой, и я согласилась на ее, как мне казалось, неуместное предложение.
Когда подруга ушла, я посмотрела в зеркало и увидела сияние маленьких кубических сережек с цирконием. И их свет открыл мне глаза! Неужели я действительно снова могу быть привлекательной, несмотря на свое состояние? Как я позволила болезни испортить мой внешний вид? А вдруг от ухода за собой у меня и на душе станет лучше? Стоило попробовать.
Одно потянуло за собой другое. Я купила ожерелья, которые можно надевать через голову, и попросила нарастить или заменить застежки на тех, которые я очень любила. Подруги ходили со мной выбирать удобные стильные топы и брюки из тянущейся ткани на резинке. Муж проигнорировал мое заявление о том, что кроссовки New Balance слишком дорогие, поэтому я стала обладательницей нескольких разноцветных пар. Я обнаружила, что могу справиться с мягкими линзами. И я наконец-то сделала стрижку и мелирование волос. И тут мне стало ясно, что случилось за эти годы. С каждым отказом от чего-то я сдавала без боя болезни кусочек себя.
Сегодня, благодаря настойчивости Джулии и поддержке множества других друзей, я возвращаю себе сияние и «цацки». Большинство людей не заметят перемен, но они очевидны для моих близких. Только в моем случае «блинг» – это не свет, который отражается от бриллианта. Это искорки в моих глазах.
Линда К. Дефью
Материнская любовь – это топливо, которое позволяет обычному человеку делать невероятные вещи.
Мэрион С. Гарретти
– Джимми будет жить у нас!
Я была так рада! Шестилетний сын моего мужа Роя переезжал к нам насовсем. Его мама решила совершить благородный поступок. Джимми требовались особые условия для учебы, а также повышенное внимание и терапия. А я могла помочь, потому что у меня был очень гибкий рабочий график. Я не могла иметь своих детей и была счастлива помочь с воспитанием этого замечательного светловолосого мальчугана.
Потом малыш Джимми вырос и стал Джеймсом. К шестнадцати годам он превратился в угрюмого заносчивого подростка, который не выбирал выражений. Ах, как я хотела,
