живого Меншикова. Утром 1 и днем 2 октября со стен замка по русским стали стрелять из пушек. Ядра летели даже через Сейм. Сердюки интенсивным пушечным огнем начали жечь дома батуринского посада, как это было принято, когда город начал осаждать неприятель. Предместье «вокруг города» почти повсеместно выгорело. Меншиков писал царю Петру I о том:
«…Начали стрелять по нам из пушек, не видя никакова от нас действия, и посад кругом города зажгли».
Тогда Меншиков приказал занять предместье и установить там (вероятно у Конотопских ворот) пушки для обстрела стен замка: «Однако ж мы своих людей в предместье, хотя с трудом, ввели и некоторые пожары затишили и близ города в домах засесть приказали». В деревянной стене ядрами был пробит узкий пролом.
Драгунские полки не могли осадить весь Батурин в силу своей малочисленности. Выход из него в большей части крепостной ограды оказался свободен. Когда Меншиков начал штурм гетманской ставки, часть драгун проникла в город через потайной ход (калитку), открытый сотником наказного прилуцкого полковника И.Я. Носа Соломахой. Часть сердюков была перебита, большинство горожан вместе с полковником Чечелем бежали из Батурина.
Сам Чечель, не получивший ни одного ранения и ускакавший на коне из крепости (как сейчас пишут «жестоко осажденной»), был пойман в одном из близлежащих селений (Поповке) в доме у своего родственника, где он заснул на печке. Мазепинца выдали местные казаки, и он был публично казнен в Глухове.
В записанных воспоминаниях А.Д. Меншикова о штурме рассказывается так: «По двучасовом огню оную фартецию взяли, в которой воров многих побили, а достальных живьем побрали, между которыми и старшин – войсковой подобозный Фридрик Кенексек и сотник також, и атаман(ы) батуринские, и иные знатные и(з) старшин».
Русские войска взяли Батурин штурмом 2 ноября 1708 года, который начался затемно в шесть часов дня. Штурм (при нежелании части казаков драться) длился всего два часа. Сопротивление оказалось слабым. Потери атакующих оказались крайне малы. Всех раненых русские вывезли с собой: в конюшнях Мазепы, находившихся вне «фортеции», было захвачено 2 тысячи лошадей. Подробностей приступа известно мало.
Светлейший князь Ижорский со своими драгунскими полками простоял в Батурине недолго: уже утром следующего дня он был Конотопе, в 27 километрах от Батурина. То есть «разорение» гетманской ставки могло идти только день и часть ночи. В ней нашлось действительно «зело много изменничего богатства».
По приказу Меншикова без промедления уничтожили все находившиеся в крепости запасы (вывезти смогли только их часть), обратив в пепел и гетманский дворец. Огонь уничтожил и сам деревянный Батуринский замок, который перестал быть крепостью. Среди трофеев было взято, не считая мортир, 40 пушек. Легкие пушки были взяты с собой как трофеи, тяжелые – уничтожены (взорваны). Был вывезен архив (канцелярия) Мазепы. Набеговая операция на гетманскую ставку в исполнении А.Д. Меншикова во многом повлияла на последующие события в войне.
Сожжение Батурина (точнее – Батуринского замка) сегодня стало предметом споров историков. И о том в наше время написано немало. О ликвидации гетманской ставки в «Гистории Свейской войны» современниками этого эпизода Северной войны сказано так:
«…И получили от князя Меншикова ведомость, что город Батурин (где Мазепа изменник имел свою резиденцию) достали не со многим уроном людей и первых воров, полковника Чечеля и генерального есаула Кенигсека, с некоторыми их единомышленниками взяли, а протчих всех побили. И тот город совсем сожгли и разрили до основания, где много зело изменника Мазепы богатства взяли. Тут же был заготовлен им, Мазепою, для войск швецких великой магазейн, которой також сожгли».
С «разорением» Батурина светлейшего князя Ижорского царь Петр I поздравил сразу же после удачного набега, лишившего шведскую армию многого, в чем она сильно нуждалась и чего теперь не могла получить, далеко оторвавшись от своих тылов:
«Сего моменту получил я Ваше зело радостное писание, за которое Вам зело благодарны, паче же Бог мздовоздаятель будет Вам».
Свою словесную благодарность государь дополнил иной, более весомой – подарил фавориту большое село Ивановское с окрестными деревнями, до этого принадлежавшее гетману-изменнику. Мазепа был лишен царем всех огромных земельных владений и прочей недвижимости богатейшего на Гетманщине человека.
Мазепа находился в отчаянии из-за потери гетманской резиденции (она была его ставкой 20 лет) и богатств, воинских припасов, собранных в Батуринском замке. Все собранные в нем за многие годы его богатства царский любимец Меншиков уничтожил в один день. Его ближайший сподвижник генеральный писарь Филипп Орлик, доверенное лицо украинского гетмана сообщал:
«А когда переправившиеся Мазепа с войском шведским через Десну получил первую ведомость о взятии и спалении Батурина, жалостным был и сказал тые слова: «Злые и нечастливые наши початки! Знатно, что Бог не благословит моего намерения, и я тем же Богом засвидетельствуюся, что не желаем и не хотилем христианского кровопролития».
«Уже теперь, – сетовал низложенный гетман, – в нынешнем нашем нещастливом состоянии все дела иначе пойдут, и Украина, Батурином устрашенная, боятисе будет едино с нами держать».
Украинское казачество в своей массе не пошло за гетманом-клятвопреступником по прозвищу «лях», переметнувшимся на сторону королевской Швеции. Сотник Корней Савин рассказывал петровскому генералу А.Д. Меншикову после «истребления» мазепинской резиденции:
«Король и Мазепа пришли к Батурину и стали над Сеймом и ночевали по разным хатам. И Мазепа, видя, что Батурин разорен, зело плакал».
Для шведского короля Карла XII и гетмана Ивана Мазепы известие об испепелении крепостного Батурина стало сильным ударом: «Тут же был заготовленный им, Мазепой, для войск швицких великий магазеин, которой також сожжен». Карл XII понял, что от Мазепы он не получит и «стотысячного казацкого войска», и собранного для его нуждающейся в провианте и боевых зарядов армии «множества батуринских припасов».
…Шведская армия вместо квартир вокруг Батурина зимовала в районе Ромны – Гадяч, причем в крайне тяжелых условиях, хотя Мазепа на Гетманщине своими действиями старался перед Карлом XII загладить свою вину – потерю Батуринского замка и всего там им собранного. Досаждали голод, частые нападения русских, преимущественно конных отрядов и казаков, враждебное отношение ограбленных местных жителей. Недостаток военных припасов (собранных для них в Батурине), особенно пороха, больше пушечного, возместить оказалось нечем.
В ту зиму стояли страшные морозы, и шведы сотнями умирали от холода, обмораживали руки и ноги. Есть данные, что в ночь 28 декабря 1708 года у стен Гадяча замерзли до смерти «и руки и ноги ознобили» до четырех тысяч человек, оказавшихся тогда без крова. В том случае шведы были выведены в поле, где двое суток на морозе простояли на боевой позиции в ожидании атаки русских, которой не
