Однако, как вспоминал старший сын, в Восломе «отец ухитрялся так хозяйничать, что аккуратно ежегодно получал убытки, и, если случалось ему получить неожиданную прибыль, то он своим работникам выплачивал прибавки»[19]. Детей своих Алексей Николаевич воспитывал в страхе Божием, сам воспринимая Господа лишь как Владыку мира. Но дети были благодарны отцу за воспитание в них чувств ответственности и долга.
«Мать Антонина, – вспоминал владыка Андрей, – была идеально добрая женщина… она никогда ни словом ни делом [никого] не обидела и мало того – ей приходилось иногда сглаживать и исправлять те резкости в отношении к людям, которые позволял себе отец, и всегда являлась каким-то ангелом-утешителем, общей любимицей… Она чистым сердцем любила Бога Отца и верила просто, что Он и ее молитвы не может отвергнуть. Это давало ее молитве искренность и напряженность»[20]. Известно, что Антонина Федоровна принимала участие в миссионерской работе сына-монаха, жертвовала на создаваемые им монастыри в Казанской губернии, а накануне своей кончины значительную часть состояния завещала Церкви.
В сохранившихся отрывках воспоминаний еп. Андрея, составленных, по-видимому, в начале 1920-х, владыка с особой любовью и признательностью вспоминает няню Манефу Павловну – бывшую крепостную, до конца дней своих жившую в доме Ухтомских: «С ее молитвенного шепота я и выучил свои первые молитвы… запомнил и весь ее запас догматических познаний. Я уже архиереем говорил неоднократно проповеди на темы, заимствованные из мудрых наставлений моей няни»[21].
* * *
После пятого класса гимназии Александр Алексеевич Ухтомский поступил в 1887 году в Нижегородский имени графа Аракчеева кадетский корпус, а после успешного окончания его был принят в Московскую духовную академию (МДА).
Такая резкая перемена в судьбе во многом объясняется знаменательным событием – встречей с Иоанном Кронштадтским на волжском пароходе, когда мать везла сыновей на каникулы домой. Отец Иоанн долго беседовал с Александром и Алексеем, после чего они оба приняли одинаковое решение – Алексей после окончания корпуса также поступил в МДА, неизменно был там среди лучших студентов и был выпущен со степенью магистра богословия.
Впоследствии молодой иеромонах Андрей часто встречался с о. Иоанном, вел с ним переписку, а позже – вспоминал в своих проповедях и статьях.
О впечатлении, которое производил о. Иоанн, можно составить некоторое представление по воспоминаниям Владислава Ходасевича, который в 1895 году, в десятилетнем возрасте, в тех же местах под Ярославлем встретил знаменитого пастыря:
В конце лета приехал на Толгу Иоанн Кронштадтский. Под вечер толпа народу встречала его на берегу и провожала в монастырь. На следующее утро служил он обедню – меня с другими детьми поставили впереди. В тот же день, часа в четыре, я, по обычаю, побежал в парк, о. Иоанн шел с настоятелем и о. Александром. Он благословил меня и спросил, как зовут. Он держался необыкновенно просто и куда менее осанисто, чем многие из знакомых мне монахов. Такое же простое было у него и лицо – оно показалось мне очень женственным и деревенским, и мне было странно, что он окружен таким почтением. К вечеру он уехал. Толпа народа вновь собралась на берег с иконами и хоругвями. Пароход отчаливал, было ветрено и прохладно. Отец Иоанн стоял на корме, ветер трепал его рясу и волосы. Так продолжалось, пока пароход не ушел совсем далеко. Толпа не двигалась. Было так тихо, что слышался плеск воды, набегавшей на берег, и так прекрасно и грустно, что я заплакал.
Так Ходасевич завершает автобиографический очерк «Младенчество»[22].
В своем «изложении истории жизни епископа Андрея», написанном уже много позже его гибели, летом 1944 года, А.А. Золотарев сообщает: «В гимназические годы неудачная отвергнутая любовь (порою кажется в какой-то минимальной степени и справедливым рыбинское «мещанское» местное объяснение исхода в монашество и в безбрачие обоих братьев Ухтомских, что им не было ровни в Рыбинске, что они не могли себе найти по сердцу спутницы жизни), после окончания Академии разрыв с друзьями-приятелями (у меня в памяти сохранился отрывок товарищеского разговора, надолго разведшего Сережу[23] и – уже! – архимандрита Андрея в разные стороны друг от друга: на типичные для русского поповича – в данном случае нашего Сережи – укоры своего приятеля, что он оставил мир и ушел, сокрылся «от живой жизни» под монашеским клобуком, будущий епископ ответил: «Лучше под клобуком, чем под башмаком!»)»[24].
Александр Ухтомский в 1891 году успешно сдал многочисленные вступительные экзамены в МДА и был принят в состав юбилейного – пятидесятого – ее курса, почти целиком состоявшего из бывших семинаристов. В переводных списках курса Александр занимал 33–35 места, то есть учился средне и стабильно: в протоколах заседаний Совета МДА ни разу не отмечался ни среди отличившихся (за исключением вступительного экзамена по греческому языку), ни в списках задолжников. Среди преподавателей МДА тех лет следует вспомнить Е. Голубинского, Н. Субботина, В. Ключевского, Н. Каптерева. Первые месяцы учебы инспектором академии был архимандрит Сергий (будущий патриарх), а затем архимандрит Антоний (Храповицкий), контакты с которым будущий епископ Андрей поддерживал долгие годы. И через много лет владыка Андрей с благодарностью вспоминал, что ректор Антоний «всегда твердо воспитывал нас в том взгляде на церковную жизнь, что Церковь должна быть свободной, что Она должна управляться Соборами, что без Соборов церковной жизни нет»[25].
В 1895 году Александр Ухтомский пишет курсовое сочинение на тему «О гневе Божием», оцененное экстраординарным профессором А. Беляевым (который в свое время писал сочинение на противоположную тему – «Любовь Божественная») как заслуживающее присуждения его автору степени кандидата богословия. Рецензент отмечал (в журнале «Богословский вестник» за 1896 год): «Сочинение… есть первый в русской богословской литературе опыт обширного исследования о гневе Божием. Должно добавить, что даже иностранная литература не изобилует сочинениями об этом предмете… Отсюда видно, что исследование этого предмета сколько желательно, столько же затруднительно. Г. Ухтомский взялся за такой труд и выполнил его не без успеха. Источником ему служили – Священное Писание и творения святых отцов, большею частию из тех, которые переведены на русский язык, а пособиями сочинения русских богословов, как то: епископа Феофана, протоиерея Иоанна Сергиева, профессоров: Ф.А. Голубинского и А.Д. Беляева и других. В изучении материала автор обнаружил значительное усердие, и сочинение его показывает, что он занимался своим предметом с любовию. Благодаря этим хорошим качествам он, несмотря на разбросанность материала, сумел выработать, провесть и по возможности обосновать свой взгляд на гнев Божий. По его мнению то, что называется гневом Божиим, есть проявление Промыслительного отношения Бога к грешникам и страдание человека от греха… Он раскрывает свой взгляд положительно, не вдаваясь в пространные опровержения несогласных с ним взглядов и ограничиваясь упоминанием о них и краткими замечаниями против них. Главный недостаток сочинения в том, что г. Ухтомскому не удалось выработать строгого плана, отчего материал как бы разбросан по сочинению, тесной связи между частями не установлено и мысли не везде изложены с логическою последовательностию».
Позже примерно две трети этой работы были опубликованы[26].
14 июня 1895 года Александр Ухтомский написал заявление, в котором высказал пожелание служить по учебно-духовному ведомству, на что в отношении канцелярии обер-прокурора Св. Синода от 15 ноября 1895 года за №6892 было определено: «По утверждению г. Синодальным Обер-Прокурором, 9 текущего ноября, доклада Учебного Комитета при Святейшем Синоде, кандидат Московской Духовной Академии князь Александр Ухтомский определен учителем по русскому языку в 1-й класс Казанского духовного училища с окладом жалования, положенным учителям из студентов духовной семинарии».
2 декабря 1895 года в Казани Александр Ухтомский был пострижен в монахи с именем Андрея, а 6 декабря рукоположен в иеромонаха. В 1897 году он становится инспектором Александровской миссионерской семинарии, а с 1899 года – наблюдателем Казанских миссионерских курсов в сане архимандрита.
4 октября 1907 года архимандрит Андрей был хиротонисан во епископа Мамадышского, третьего викария Казанской епархии; это викариатство было учреждено накануне, и еп. Андрей стал первым казанским викарием по делам миссионерства среди мусульман. Хиротонию, которая совершалась в Благовещенском соборе Казани, провели местный архиепископ Димитрий (Самбикин), епископ Нижегородский Назарий (Кириллов) и епископ Пензенский Митрофан (Симашкевич).
