Завтра поеду в Москву, повезу с собой Ваш рассказ. Быть может, успею еще раз прочесть. Из него бы маленький роман сделать. Как Вы думаете?
Желаю Вам всего хорошего. Холодно!!!
Ваш cher maitre
А. Чехов.
За оттиск и за Елизавет Воробья кланяюсь в ножки. У нас уже открыто почтовое отделение, можно посылать заказные письма, адрес такой: Лопасня, Моск. губерн.
2 декабря 1896 г., Мелихово
Многоуважаемая коллега! Вы пишете, что хотите славы гораздо больше, чем любви; а я наоборот: хочу любви гораздо больше, чем славы. Впрочем, это дело вкуса. Кто любит попа, а кто попову наймичку.
Возвращаю Вам святочный рассказ. Мне кажется, ввиду святочности, следовало бы сделать его несколько живее. Доктор и Катя все время как-то киснут около елки. Вот Вы собираетесь написать огромный роман, где «будет одна любовь, взятая со всех сторон и во всех видах». Так нельзя ли один вид какой-нибудь уделить доктору и Кате. А то их любовь не имеет ни сторон, ни вида.
Когда начнете писать роман? Буду ждать.
Я пошел со своими часами к Буре, хотел отдать в починку. Буре заглянул в часы и, повертев их в руках, улыбнувшись, сказал сладковатым голосом: – Вы, месье, забыли их завести…
Я завел, – и часы опять пошли. Так иногда причину своих бедствий ищешь в мелочах, забыв о главном.
Желаю Вам всего хорошего.
Ваш верный cher maitre А. Чехов.
17 мая 1897 г., Мелихово
Многоуважаемая коллега! Дня 2–3 назад я послал Вам рукопись [16] , а теперь в расчете, что Вы уже вернулись в Москву, посылаю письмо. Степочка, Мусенька, Горленко для меня не новы, они уже встречались в одной из прежних рукописей, но тем не менее все-таки Вашу повесть я прочел с большим удовольствием. Вы заметно мужаете и крепнете и с каждым разом пишете все лучше и лучше. Повесть мне понравилась вся, кроме финала, который показался мне немного жидковатым и где Степочка теряет свое благодушие и превращается в Bel-Ami [17] .
Впрочем, сие дело вкуса, сие неважно. Если говорить о недостатках, то придираться к мелочам не следует. Недостаток у Вас один, крупный, по-моему, недостаток, это то, что Вы не отделываете, отчего Ваши вещи местами кажутся растянутыми, загроможденными, в них нет той компактности, которая делает живыми короткие вещи. В Ваших повестях есть ум, есть талант, есть беллетристика, но недостаточно искусства. Вы правильно лепите фигуру, но не пластично. Вы не хотите или ленитесь удалить резцом все лишнее. Ведь сделать из мрамора лицо, это значит удалить из этого куска то, что не есть лицо.
Точно ли я выражаюсь? Понятно? Есть 2–3 неловких выражения, которые я подчеркнул. Попы ни во всенощной, ни в обедне не читают апостола. «Страсть к графомании» не годится, потому что само слово «графомания» содержит уже в себе понятие – страсть. И т. д. и т. д.
Ездил экзаменовать мальчишек [18] , приехал и чувствую себя разбитым, как Геркулес после одного из своих самых пикантных подвигов. Курсистка бы сказала: околеваю!
Писать больше, извините, не могу. Выбор пьес одобряю. «Перчатка» [19] весьма подходит для Серпухова, ибо Вас приедут смотреть интеллигенты
Желаю Вам всего хорошего.
Будьте здоровы и благополучны.
Ваш
А. ЧеховНасчет повести надо бы поговорить. Хорошая вещь.
19 января 1898 г., Ницца
Многоуважаемая Коллега.
«Гипнотизер» – это хорошенький рассказ; [20] только жаль, что первая половина его несколько растянута в ущерб второй, и жаль, что Вы ничего не сделали из Жени, которая является лишним колесом в часах; она не нужна и мешает. Младших провизоров нет. Вот должности: провизор, помощник провизора, аптекарский помощник. Все вместе они называются фармацевтами. Доктор бывает хозяином аптеки, но очень, очень редко.
В заглавии «Идеал» слышится что-то мармеладное. Во всяком случае, это не русское слово и в заглавия не годится.
Перед тем как посылать в «Ниву» рассказ, сообщите мне название этого рассказа, и я тотчас же напишу в «Ниву». Ваше поздравление опоздало на два дня, но все же я тронут и польщен. Merci! 17-го я был в Монте-Карло, но 500 тыс. не выиграл; и никогда не выиграю, так как играть не умею и утомляюсь скоро в игорной зале. А вот если бы я не был хохол, если бы я писал ежедневно хотя бы по два часа в день, то у меня уже давно бы была собственная вилла. Но я хохол, я ленив. Лень приятно опьяняет меня, как эфир, я привык к ней – и потому беден.
Будьте здоровы! Мой кузен писал о Вашей сестре: он в восторге.
Всего Вам хорошего. Au revoir.
Ваш А. Чехов.
28 ноября 1898 г., Ялта
Многоуважаемая коллега, только что я был у Вашей сестры и пил у нее чай. С бубликами. У нее сидел интересный доктор. Вообще мы живем здесь недурно. Погода теплая, ясная, приятная, и все так вкусно. Только что мне принесли банку меду.
Но все же мне скучно по Москве, скучно, я хотел бы туда, где теперь дурная погода и хорошая толчея, делающая незаметной эту погоду. Я бы хотел быть в Москве, чтобы повидаться со своими добрыми знакомыми, например с Вами; хотел бы побывать в театрах, в ресторанах. Вы согласились бы опять поехать в Серпухов и сыграть в пользу школы. Не правда ли? У меня спять строится школа (из мною построенных – это третья), и нужно 2 ½ тысячи, хоть в петлю полезай. После спектакля поужинали бы мы на Серпуховском вокзале… Не правда ли? Но увы! Раньше апреля я не попаду в Москву; да и не в Москву, а в деревню, в глушь, на постройку.
Как поживаете? Готов ли Ваш ядовитый «Аспид»? Пришлите-ка мне почитать. У меня нет книг, мне нечего читать, я каменею от скуки – и кончится тем, что брошусь с мола в море или женюсь. Ваша сестра дала мне почитать Гнедича, но оказалось, что я эти рассказы читал уже. Сннани дал читать «Таможенный тариф». Делать нечего, читаю.
Забудьте, что я литератор, пишите ко мне, как к доктору или лучше – как к больному, и совесть Ваша будет покойна, Вы не станете терзаться, что своими письмами отнимаете у великого писателя его столь дорогое время, которое проводит он лежа на постели целый день и глядя в потолок или читая «Таможенный тариф». Жму руку.
Ваш Antonio.
Авилова Лидия Алексеевна (1864–1943) – писательница. С Чеховым познакомилась в 1889 г. в Петербурге.
19 марта 1892 г., Мелихово
Уважаемая Лидия Алексеевна, рассказ Ваш, если хотите печататься в иллюстрированных журналах, можно послать в «Север» или во «Всемирн. иллюстрацию». В первом редактирует Вл. Тихонов, во второй, кажется, Ясинский. Оба люди доброжелательные и внимательные.
Ваш рассказ «В дороге» читал. Если бы я был издателем иллюстр. журнала, то напечатал бы у себя этот рассказ с большим удовольствием. Только вот Вам мой читательский совет: когда изображаете горемык и бесталанных и хотите разжалобить читателя, то старайтесь быть холоднее – это дает чужому горю как бы фон, на котором оно вырисуется рельефнее. А то у Вас и герои плачут и Вы вздыхаете. Да, будьте холодны.
