Остриженный наголо, обряженный в матросскую робу, тельняшку, бескозырку без ленточки, положенной моряку только после принятия присяги, я проходил курс молодого краснофлотца, трудился на хозработах и ждал, когда же меня переведут в летное училище. Не учел я по молодости лет, что для авиатехнического училища парень с техническим образованием, с опытом работы в научно-исследовательском институте, знакомый с авиацией, весьма ценный и почти готовый кадр, которого чуть помуштровать, навесить ему на плечи лейтенантские погоны и трудись, несостоявшийся летчик, в должности специалиста по ЭСО (электро-спецоборудованию самолетов).
Пошел второй месяц моей службы, а обо мне будто забыли. Рассказал я все командиру нашей роты капитану Есину, он внимательно и с видимым интересом меня выслушал и обещал напомнить обо мне командованию. Вскоре я стоял перед заместителем начальника училища полковником Портянко и слушал его эмоциональную речь. Напомнил он мне о долге перед Родиной, о комсомольской совести, о сознательности и о всем остальном. «Служи, где тебя поставили, и не колыхайся, летчик-переплетчик», такие слова я услышал от него на прощание, вроде бы желание быть летчиком противоречит долгу перед Родиной…
Мне оставалось хоть каким-то способом добиться исключения из училища, пускай даже путем нарушения дисциплины к примеру, переплыть Каму, на берегу которой располагался наш учебный лагерь. Но за это могли и не отчислить, а ограничиться обычной «губой», и пришлось бы мне оставаться в училище с незавидной репутацией. На мое счастье, командование избавило меня от необходимости принимать рискованное решение. Через несколько дней, собрав нас на плацу, нам объявили, что из училища отчисляются слабаки, не выдержавшие тягот военной службы, и в этом списке услышал я и свою фамилию.
Вернувшись домой, я зашел в аэроклуб и получил предложение поехать в летно-инструкторскую школу ДОСААФ, но мне хотелось летать самому, а не учить других, и я отказался, надеясь поступить если не в военное, то хотя бы в гражданское училище. Время шло, в училища ГВФ призывников, оказывается, не принимали, а в начале сентября мне пришла повестка: настала пора идти на срочную службу.
Собрали нас во дворе военкомата, построили и повели в поликлинику на медосмотр. Путь наш пролегал по улице, где находился аэроклуб. Я вышел из колонны, прибежал к начальнику штаба аэроклуба Балашову и сказал, что хоть сегодня согласен ехать в инструкторскую школу, потому что выбора у меня больше нет. Михаил Алексеевич тут же позвонил в военкомат, а т. к. учеба в этой школе засчитывалась за службу в армии, меня освободили от призыва. Я поехал в Саранск.
7 сентября 1954 года. Самолет По-2. Полетов — 1, время — 0 часов 16 минут.
Проверка готовности к самостоятельному вылету.
Столица Мордовской Республики Саранск в те годы была довольно грязным, но уютным и зеленым городом. Промышленности практически не имелось, кроме строящегося электролампового завода, учебных заведений тоже было немного: несколько школ, пара техникумов да пединститут, впоследствии названный университетом. Поэтому Центральная объединенная летно-техническая школа ДОСААФ (ЦОЛТШ), основанная в 1950 г., имела в городе определенный вес. Подтянутые, щеголеватые в выходной форме курсанты придавали улицам Саранска вполне авиационный колорит, хотя форма, которую они носили, порой заставляла впадать в остолбенение патрули других городов, где случалось бывать "латышам" (от ЛТШ — летно-техническая школа): черная морская шинель с латунными пуговицами, брюки навыпуск, темно-синяя фуражка с офицерским авиационным "крабом", а если курсант был в отпуске, то на плечах у него красовались голубые погоны с золотым кантом, не положенные по форме, но и не запрещаемые начальством…
Правда, так курсанты выглядели не всегда: в рабочий комплект формы входила длинная куртка из плотного материала на толстой ватной подкладке, которую полагалось туго подпоясывать ремнем, от чего полы куртки расходились в стороны, и человек в таком одеянии малость смахивал на сноп, поставленный на тонкие ножки, почему курсанты имели и другое прозвище — "снопы"…
Ну, как бы то ни было, курсанты пользовались авторитетом и как будущие авиационные специалисты, и как спортсмены, естественно, и как кавалеры. Не одна мордовская красавица отдала свое сердце и руку выпускнику ЦОЛТШ, обрекая себя на не очень обеспеченную жизнь при скудной аэроклубовской зарплате…
ЦОЛТШ готовила летчиков-инструкторов, летчиков-инструкторов-парашютистов и техников для аэроклубов и учебных центров ДОСААФ. Это была нормальная летная школа, мало в чем уступающая военному училищу. Учили там почти всему, чему учат военных курсантов, за исключением боевого применения, и большое внимание уделяли приобретению инструкторских навыков. Выпускникам присваивалось звание младшего лейтенанта запаса; я в таком звании числился семнадцать лет…
Многие преподаватели и инструкторы были незаурядными людьми и хорошими специалистами, но особенный след в моей памяти, да и не только в моей, оставил преподаватель аэродинамики Дмитрий Иванович Боголюбов.
Линейный летчик на сибирских трассах до войны, летчик-инструктор на Ил-2 в военные годы, инструктор аэроклуба, преподаватель ЦОЛТШ, Дмитрий Иванович был интереснейшей личностью. С артистической жилкой, хорошо поставленным голосом, с нестандартным юмором, порой весьма раблезианским, прекрасно понимающий психологию курсантов, он из каждого занятия устраивал маленькое представление, и учебный материал, преподнесенный таким образом, надолго впечатывался в наши, не всегда серьезные, головы. Его знаменитое выражение: "П-пуля тоже имеет подъемную силу!" — наверняка помнят все выпускники ЦОЛТШ, имевшие удовольствие познавать аэродинамику на занятиях Дмитрия Ивановича.
Готовили к будущей работе нас серьезно. Зимой мы проходили обширный курс теоретической подготовки, летом выезжали в лагеря на полеты. Курсанты летного отделения летали на Як-18 и Як-11, парашютного — на По-2 и Як-18.
Меня, парашютиста-разрядника, несмотря на высказанное желание летать на Як-11 — очень симпатичном тупоносом учебно-тренировочном истребителе, — без лишних разговоров зачислили на парашютное отделение. Впрочем, прыжки меня тоже привлекали, тем более, что парашютной службой школы руководил экс-чемпион мира Петр Косинов, инструкторы были очень опытными парашютистами, а на нашей летней базе в поселке Чамзинка проходили сборы лучших парашютистов страны, так что было на что посмотреть и чему поучиться.
Парашютной эскадрильей командовал подполковник Гамаюнов, спокойный, немногословный человек с зоркими, всегда прищуренными глазами, летчик с громадным опытом, летавший на 25 типах самолетов. Он никогда не шумел, не любил, чтобы перед ним тянулись, и относился к курсантам по-отечески, за что получил доброе прозвище — "батя", хотя мог и крепко всыпать провинившемуся.
