Великому князю Александру Павловичу было только семь лет, сказать о нем вроде бы нечего…
Так что и рассказ о нашем герое мы начнем с более сознательного девятилетнего возраста будущего императора — это был 1793 год…
Полтавский легкоконный полк, которым в чине бригадира командовал Василий Денисович Давыдов, стоял вокруг села Грушевки, что в Полтавской губернии, в Малороссии.
Но что такое «легкоконный полк»? В наши времена, когда даже в подписях на стенде уважаемого музея могут перепутать кавалергарда и дворцового гренадера (сам видел!) — то есть «персонажей» XIX века, эту «реалию» XVIII столетия объяснить просто необходимо.
Как трактует сытинская Военная энциклопедия{3}, «легкоконные полки, род легкой конницы, существовавшей в нашей армии при Екатерине II и представлявшей переходную ступень от иррегулярных гусарских и казачьих полков, поселенных на южных границах России… к постоянному войску»[15].
Первые легкоконные полки были сформированы в 1779 году по инициативе светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина. Не имея роскошного гусарского обмундирования, что делало их содержание менее обременительным для казны, они были вооружены по-гусарски и выполняли, в принципе, те же задачи, что и гусары. Как считается, полки эти «отличались своим прекрасным составом» и пользовались «особым расположением» Светлейшего.
К концу екатерининского царствования в Российской императорской армии было 11 легкоконных полков, которые император Павел сразу же преобразовал в гусарские или вообще расформировал, потому как абсолютно все связанное с царствованием его маменьки вызывало у него искреннее раздражение.
Но это будет потом, а пока «на маневрах под Полтавой в 1788 году полки эти были представлены на смотр Екатерине II, которая отозвалась, что лучше их ничего еще не видывала»[16].
Очевидно, на том самом смотре Денис Давыдов и увидел «матушку Екатерину» — ничего более о встрече четырехлетнего Дениса с императрицей неизвестно, но сам этот факт зафиксирован: видел!
Переосмыслим избитое утверждение: история не «не терпит», а просто не имеет сослагательного наклонения, между тем как для человека, занимающегося этой наукой, оно самое интересное. Только рассматривая все возможные варианты развития событий, понимая, почему произошло именно то, что произошло, и что могло бы быть иначе, ты извлекаешь «уроки истории», всесторонне оцениваешь произошедшее… Хотя в данном случае у нас предположение скорее не историческое, а психологическое, и мы готовы биться об заклад, что если бы Давыдова ждала судьба Бонапарта, то все бы знали, что эту фразу: «лучше их ничего еще не видывала» — Екатерина II произнесла, держа на своих коленях маленького Дениса или гладя его по головке… А так как «российским Наполеоном» наш герой не стал, да и становиться не собирался, то факты, что в ранние свои детские годы он видел Екатерину Великую, фельдмаршалов светлейшего князя Потёмкина и графа Румянцева, канцлера графа Безбородко, так и остаются фактами. Да, видел — но, разумеется, не разговаривал и вряд ли их запомнил. Конечно, родители о том ему напоминали: мол, видел, гордись! Так что есть какая-то историческая связь, и некая ниточка из славного Екатерининского века к «дням Александровым» тянется и через судьбу Дениса Давыдова.
Зато была одна встреча — событие, нашим героем вполне уже осознанное, которое действительно осталось в истории: встреча с великим Суворовым, и она произошла именно тогда, когда Давыдову исполнилось девять лет. Можно утверждать, что к этому времени Денис был уже опытным военным человеком.
«С семилетнего возраста моего я жил под солдатскою палаткой, при отце моем, командовавшем тогда Полтавским легкоконным полком, — много лет спустя вспоминал Денис Васильевич; понятно, что по прошествии времени можно и подзабыть, что в роскошную Екатерининскую эпоху полковой командир вряд ли прозябал в простой солдатской палатке. — Забавы детства моего состояли в метании ружьем{4} и в маршировке, а верх блаженства — в езде на казачьей лошади… Как резвому ребенку не полюбить всего военного при всечастном зрелище солдат и лагеря? А тип всего военного, русского, родного военного, не был ли тогда Суворов?»[17]
В конце 1793-го генерал-аншефу графу Александру Васильевичу Суворову-Рымникскому исполнилось 63 года. За его спиной были Туртукай, Фокшаны, Рымник, Измаил, впереди, чего еще никто не знал, — Кобылка, Варшавская Прага, Треббия и Нови, Альпийский поход, княжеское достоинство с титулом светлости и чин генералиссимуса всех российских войск. Но уже тогда этот не ведавший поражений полководец был, по словам Давыдова, «предметом восхищений и благословений, заочно и лично, всех и каждого». Такая уж испокон веков в России, буквально не выходившей из войн, сложилась традиция всенародной любви к защитникам Отечества. В русском обществе офицер пользовался гораздо большим уважением и симпатией, нежели чиновник. А это, между прочим, вызывало весьма отрицательные эмоции власть имущих, которые в первую очередь видели в популярных военачальниках не щит державы и ее опору, но своих конкурентов, тайных и опасных претендентов на престол! Подобная тенденция проходит буквально через всю российскую историю, начиная с тех самых времен, когда правители земли русской перестали быть ее первыми защитниками, самолично водившими рати на бранный подвиг…
Современников завораживала личность Суворова — большого оригинала, человека очень простого в обращении с младшими и не робеющего пред «сильными мира сего». На учениях, в походах и в сражениях Александр Васильевич в полной мере делил со своими войсками все трудности и опасности, подавая пример не только неустрашимости, но и неприхотливости, что резко контрастировало с нравами тогдашнего генералитета. Кстати, подобная простота нравов, воистину всеобщее равенство чинов и сословий утвердятся в Российской императорской армии в 1812 году, станут одной из особенностей Отечественной войны.
Поголовный восторг Суворовым имел также и свою «изнанку», являясь проявлением инакомыслия. К этому времени «золотой век Екатерины» фактически завершился, громкие победы оставались в прошлом, в государстве все разворовывалось и приходило в запустение, при дворе, некогда украшаемом и поддерживаемом Орловыми и Потёмкиным, гнездились ничтожные Зубовы… Суворов был самой яркой среди немногих остававшихся звезд угасавшего царствования.
Из Европы до России докатывались отголоски очередных бурь… «На западе все шире развертывалась борьба монархий с юной Французской республикой. С неослабным вниманием следя за ходом военных действий, Суворов мечтал принять личное участие в борьбе с „безбожными французишками“, достоинства новой тактики которых он сумел понять и оценить.
