Информационные телеграммы. Их немного. Весь поток идет в Информационно-аналитическое управление, там сообщения резидентов обрабатываются и готовятся для доклада наверх.
Телеграммы прочитаны, резолюции наложены, кое-что надо будет обсудить с начальником Управления «С» и начальниками двух отделов в течение дня. Делаю пометки на длинном узком листе бумаги.
Помощник приносит папку с материалами. За несколько месяцев ее обычное содержимое заметно изменилось – нет больше директивных материалов ЦК КПСС, вместо них появились бумаги аппарата президента. Стиль тот же, оформление то же, обязательность (или необязательность) исполнения та же – канцелярская машина крутится в однажды заведенном режиме, бумажный поток течет со Старой площади на Лубянку, с Лубянки в Ясенево. Все по-старому, бывалому, да только нет прежнего напора.
Кто еще нам пишет? Академический институт предлагает разведке свои аналитические материалы на контрактной основе. Письмо циркулярное, видимо, те же услуги предложены МИД и Генеральному штабу. Науке нужны деньги, у разведки денег нет. К тому же у нее есть несколько сотен своих ученых, которые разбираются в интересующих нас проблемах не хуже, чем их коллеги в академических институтах. Дадим очень вежливый ответ. Приятное послание из Штаба военно-морских сил: «Полученные от вас материалы представили большой практический интерес…» Надо поощрить работника и агента. Подобный же отзыв из Министерства электронной промышленности. Если бы наше политическое руководство повнимательнее вчитывалось в информацию разведки! Ехидный внутренний голос шепчет: «Ты думаешь, чудак, что дело в информации? Готов подвергать сомнению все, кроме мудрости живого руководства?» Спорить самому с собой некогда.
Электронные часы в приемной – подарок вьетнамских коллег – каждый час громко играют какую-то бодрую короткую мелодию. Вот и сейчас она издалека доносится до слуха. Дверь распахивается, появляются ответственные дежурные, назначаемые на сутки из начальников и заместителей начальников отделов. Сдающий докладывает о ночном происшествии с Кольцовым. «Дежурство сдал генерал-майор…», «Дежурство принял полковник…». Сотрудники ПГУ не носят военной формы, никогда не обращаются друг к другу по званию, но в нашем обиходе действуют многие положения воинских уставов. Разведчик не должен забывать, что он военнослужащий.
Уходят дежурные, и дочитывается последний документ из почты. Девушка из буфета (конечно, спецбуфета – в этом отношении мы похожи на всех других: есть начальство, должен быть спецбуфет) приносит стакан чая с ломтиком лимона, улыбается, спрашивает, не слишком ли крепко чай заварен. «В самый раз, спасибо». Умница девушка, красивая, складная – глаза радуются.
Появляется Иван Васильевич Мартов – начальник европейского отдела. Вчера мы расстались поздно, так ни о чем и не договорившись. Контур решения мелькнул сегодня утром на свежую голову, и его надо еще и еще раз обсудить, ибо ситуация складывается острая[1].
– Иван Васильевич, давайте повторим все с самого начала.
– Хорошо. Вчера в 15.30 поступила внеочередная телеграмма из Парижа. Резидент передал перевод сообщения, полученного накануне через тайник от старого и надежного источника Дантона. С источником работает лично резидент…
– Кто обрабатывает донесения? В каком виде они закладываются в тайник – зашифрованные, тайнопись, в пленке?
– В пленке. Он передает в пленке документы и иногда снимает на последние два-три кадра напечатанные им самим на машинке сообщения. Скоро перейдем на компьютерные дискеты.
– Кто-нибудь в резидентуре мог видеть это сообщение?
– Думаю, что нет. Резидент знает цену источнику, он сам наблюдает за проявлением пленки и лично обрабатывает материал.
– Итак, суть сообщения Дантона…
– Французская контрразведка намерена вербовать нашего резидента в Женеве. Ему будут предложены крупные деньги и два варианта: тайно сотрудничать с французами или на время исчезнуть, а затем объявиться во Франции. У Дантона сложилось впечатление, что речь идет не только о деньгах, для нажима будет использован какой-то компромат. Фамилию нашего человека Дантон не знает, но ясно – это Белов. Он долго работал во Франции, у него на связи до сих пор отличный француз. Что-то они на него могли поднабрать…
– Поднабрать или придумать…
– Могли и придумать. Белов работник опытный и абсолютно честный. Вы же его знаете…
– Да, мне он симпатичен. Но ведь мы и Гордиевского одно время считали честным человеком, а сукин сын Кузичкин у меня в резидентуре был. Противно, но приходится их вспоминать…
Половину дня вчера и полночи Мартов, начальник управления кадров и начальник внешней контрразведки, посвященные в дело, говорили с людьми, которые работали с Беловым на протяжении всей его службы, поднимали архивные материалы, просмотрели каждый документ, где упоминалось имя Белова. Даже с точки зрения профессионально подозрительных контрразведчиков, Белов чист. Ну как же мы так долго не могли раскусить Гордиевского? Где были эти контрразведчики?
– А не могут проверять Дантона? Откуда у него данные? От приятеля-контрразведчика? С чего это он поделился с Дантоном? (Обо всем этом мы уже говорили вчера. Повторим еще раз – глядишь, вскроется какая-то забытая деталь или натолкнемся на новую мысль.)
Неторопливый Мартов закуривает очередную сигарету, я тяну руку к заметно опустевшей с утра пачке, и мы оба вздрагиваем от оглушительно громкого, требовательного телефонного звонка. О, черт! Это председатель. Прямую связь с ним нельзя переключить на дежурных, как другие телефоны, будь то «кремлевки» или «ОС», или городские номера. Иван Васильевич, не спрашивая разрешения, встает и выходит. Таков разумный порядок, председатель может говорить с начальником разведки о вещах, которые не должен знать никто третий.
– Владимир Александрович, доброе утро! Слушаю.
– Добрый день![2] Подготовьте материал о состоянии наших переговоров с американцами по наступательному оружию, на чем расходятся военные и МИД и соображения о позиции КГБ.
– Официальную записку или справку для вас?
– Справку! (Крючков говорит быстро, ибо дорожит каждой секундой утреннего времени. К тому же плохо слышно. На его столе стоит микрофон, и если председатель встает с кресла, а делает он это часто, или отворачивается в сторону, звук уходит, приходится переспрашивать, теряя драгоценное время.) Второе – нужен материал о нашей помощи Афганистану, что уже дали в этом году и что потребуется на следующий. Кстати, как там дела у Наджибуллы?
– В Кабуле без перемен. Подробнее, с вашего разрешения, доложу попозже, переговорю с Ревиным (это представитель КГБ в Афганистане). Когда нужны материалы?
