из милосердия нас добить. Услышав это, полковник Ширяев заявил, что либо все выйдем, либо все останемся» [11].
Полковник Ширяев считал, что наибольшая опасность находилась в северной части станции. Согласно плану прорыва, отряд разделили на три группы. Первой группе в 40 человек ударного дивизиона под командованием ротмистра Дударева отводилась роль прикрытия с севера, «…ротмистр Дударов [2](убит летом 1918 г.), – отмечал В. С. Эльманович, – очень спокойный, храбрый офицер и прекрасный стрелок» [12]. Выходя со станции на дорогу к станице Ольгинской, в случае тревоги у противника, группе этой следовало отвлечь внимание красных от главных сил отряда. Через полчаса после выступления группы ротмистра Дударева, 50 человек во главе с полковником Ширяевым выносили раненых. Им намечался путь от вокзала прямо на восток, в степь. Ещё через 30 минут морской роте в 40 человек под командованием штабс-капитана Фёдорова предписывалось уходить наиболее безопасным путём, действуя по обстановке. Всем группам предписывалось следовать к разъезду Заречная самостоятельно. В случае серьёзного боя авангарда остальным группам следовало оказать ему поддержку.
Во время совещания на погружённой в темноту станции вдруг зажглись фонари. Добровольцы немедленно разбили их ружейными выстрелами. Вражеское расположение оставалось освещённым, что облегчало наблюдение.
Главный расчёт полковника Ширяева на слабую бдительность красных и на удачу полностью оправдался. Высланные на разведку добровольцы вскоре сообщили о незначительном охранении противника. Более того, несколько разведчиков, встретив вражеский дозор, выдали себя за «товарищей». В ходе разговора они выведали расположение красных постов. Узнав об этом, отряд воспрянул духом. Шансы на благоприятный исход операции существенно возросли.
Ротмистр Дударев вывел своих людей из вокзала в 22 часа. Его группа скрытно проследовала вплотную к Батайску, где столкнулась с вражеским дозором. Добровольцы не растерялись и выдали себя за отряд, высланный красным командованием на восточную окраину станции. Красные поверили. Удача вновь улыбнулась добровольцам, и они бесшумно проскользнули на указанную им дорогу.
Ночь оставалась тихой – ни винтовочного выстрела, ни пулемётного всполоха. В намеченное время выступила группа полковника Ширяева. От станционного перрона по направлению на станицу Ольгинскую ей следовало пересечь десяток железнодорожных путей, забитых товарными составами. Первыми вышли два морских офицера, братья Борис и Сергей Ильвовы с пулемётами, за ними потянулись остальные. С большим трудом добровольцы протаскивали под вагонами носилочных раненых. При этом образец мужества и благородства показал капитан 2 ранга Потёмкин «…раненный в голову, лишившись глаза, преодолевая головную боль, он, когда люди выбивались из сил, неся раненых, сам помогал нести их. Несколько часов до этого, он, раненный на вокзале, хотел застрелиться, но у него отобрали револьвер. Теперь он спасал других» [13]. Линию железной дороги от степи отделяла каменная стена, у которой добровольцы спугнули вражеский караул. Но и тут им повезло – тревоги не последовало, и через пролом в стене группа спокойно вышла в степь. Шёл спасительный снег, лёгкая метель быстро заметала их следы.
Тревожно вслушиваясь в гнетущее безмолвие ночи, на вокзале оставалась ещё морская рота. К счастью вокруг всё было спокойно. Однако после кошмара дневного боя от физической усталости и психического перенапряжения у некоторых добровольцев стали сдавать нервы. Один из офицеров 2-го офицерского батальона резко отвергал утверждённый план движения и предлагал выходить в направлении на Нахичевань. Несколько человек его поддержало. Возник конфликт в самое не подходящее для этого время.
Касался ли спор только маршрута движения или поднимались и другие чувствительные темы, например судьба раненых? Согласно описанию событий в книге «Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917–1920 годов» отряду полковника Ширяева удалось спасти всех раненых. В. Е. Павлов отмечал: «На вокзале были оставлены тела убитых, вынести которых не представлялось возможным» [14]. Однако участник батайских боёв в рядах морской роты В. С. Эльманович, в те дни мичман, в своих воспоминаниях свидетельствует об обратном – часть раненых всё же оставили на вокзале, обрекая их на пытки и страшную смерть. В этой ситуации самоотверженно повела себя женщина-врач. Из милосердия к раненым она не пожелала уходить и разделила с ними их жуткую участь. Вскоре добровольцам открылись леденящие душу подробности плена. «Как мы узнали потом, – с болью писал В. С. Эльманович, – оставшиеся наши раненые были убиты, а женщина-доктор, по долгу службы оставшаяся с ними, была зверски изнасилована и сошла с ума» [15].
Прошло полчаса после выхода группы полковника Ширяева. Вокруг вокзала висела ненадёжная тишина. Дальнейшее промедление могло дорого обойтись морской роте. Понимая это, несмотря на разногласия среди офицеров и общую нервную обстановку, штабс-капитан Фёдоров смог вовремя вывести из вокзала свою группу. Он двинул её сначала в южном направлении, но затем решил обойти станцию с востока. Пять офицеров, затеявших спор на вокзале, откололись от группы и ушли в направлении на Нахичевань. В пути морская рота натолкнулась на охранение юнкерского батальона. Юнкера приняли их за красных и открыли огонь, ранив двух моряков.
Люди полковника Ширяева, вынося раненых, шли всю ночь по заснеженной степи. Двигались медленно. К счастью, красные их не преследовали, что вызывало недоумение у многих добровольцев. «Совершенно непонятно, почему красные за нами не следили и так легко нас выпустили» [16], – удивлённо отмечал А. П. Ваксмут. Горсть голодных, замёрзших, выбившихся из сил людей на открытой местности являлась компактной целью. Вероятно, ожесточённое сопротивление Батайского отряда и тяжёлые потери красноармейцев заставили красное командование дать добровольцам возможность уйти в степь. Несмотря на колоссальное превосходство в численности и в огневой мощи, за разгром Батайского отряда красные заплатили бы красную цену.
К утру 2 (15) февраля, измученная тяжёлым переходом и нервной обстановкой, группа полковника Ширяева достигла большого армянского хутора. В пути от неё отстало четыре человека. Из хутора отправили верхового в станицу Ольгинскую. Вскоре за добровольцами примчались казаки на розвальнях и во второй половине дня доставили их в свою станицу. Немного передохнув и дождавшись утра, добровольцы решили двигаться к парому напротив станицы Аксайской.
Метель заметно усилилась, заметая дорогу, и возник риск сбиться с пути и заблудиться, а раненых, для оказания им квалифицированной медицинской помощи, требовалось отвезти в Ростов без промедления. Кроме того, надолго оставаться в станице было небезопасно – в любое время могли появиться красные. Одна молодая казачка-учительница вызвалась сопроводить добровольцев, поскольку хорошо ориентировалась на местности и много раз ездила из станицы в Ростов и обратно. Она благополучно вывела отряд полковника Ширяева к парому и 3 (16) февраля приехала с ним в донскую столицу на поезде.
По возвращении в Ростов остатки морской роты вошли в состав 4-й роты Офицерского полка, которую возглавил ротмистр Дударев.
Двое суток, 2 (15) и 3 (16) февраля, при поддержке артиллерийского взвода юнкерский батальон отбивал атаки красных частей, неоднократно наступавших
