Для меня, новичка в той смертельно опасной игре — высотном варианте русской рулетки, эти вопросы были необъяснимыми, как для любого, кто никогда не входил в «зону смерти» — манящий и пугающий мир, в атмосфере которого кислорода в три раза меньше, чем на уровне моря.
Я отправился на Эверест не для того, чтобы покорять его, а для того, чтобы сиять фильм и нанял для этой работы более квалифицированных людей. Я никогда не поднимался на Бэн Нэвис или Сноудон, никогда не ступал на вершину Альпийского пика, но по мере того, как разворачивались события этого сезона, моё желание самому посетить «зону смерти» стало непреодолимым.
Это была одержимость, которая привела меня к самому краю саморазрушения, но она же привела меня на вершину Эвереста.
Когда тьма накрыла Тибетское нагорье, прогнав последнее мерцание света прочь из Гималаев, я, чуть живой, проковылял последние несколько шагов, ведущих в передовой базовый лагерь. Это было 20 мая 1996 года в 6-35 после полудня.
Я стоял в одиночестве, неуверенно покачиваясь на ногах, пытаясь понять, что мне делать дальше. Я слабо различал засыпанные снегом палатки вокруг меня. Вдруг из темноты раздался крик. Светящийся налобный фонарь, как поплавок, качался вверх-вниз, откуда-то появился силуэт, направляющийся ко мне по камням на леднике.
Внезапно у меня подломились колени. Я обнаружил себя лежащим на синие и глядящим в небо, усыпанное звездами, неуклюжий пилот но имени Роджер целовал меня в обе щеки и называл ублюдком. Мы держали друг друга в медвежьих объятиях, и казалось, что слова поздравления Роджера медленно доходят до моего помутненного сознания.
Первое время, и даже по прошествии многих недель, это полузабытое ощущение доводило меня почти до слез. Чувство спасения. Что всё кончено. Вершина Эвереста позади.
Я открыл рот, чтобы ответить Роджеру, но вышло только бормотание неразборчивых слов. Смущенный смесью эйфории и шока мозг под действием большой высоты и обезвоживания не давал мне связать двух слов.
Мне даже не пришло в голову поинтересоваться, куда пропал мой компаньон Ал Хинкс, хотя мы вместе с ним спускались с Северного седла. Пока заботились обо мне, он просто исчез. (На самом деле, как мне потом сказал Роджер, он пошёл к своей палатке, чтобы разобрать свои вещи, прежде чем отправиться на поиски еды и питья.)
Роджер поднял меня на ноги, помог мне освободиться от рюкзака и расстегнул мою альпинистскую обвязку. Затем он помог мне добраться до невероятного тепла столовой палатки, где в керосиновом и сигаретном дыму сидела команда шерпов вокруг двух дымящихся котлов с едой. Меня проводили на сидение, пока Дорже, повар, готовил сладкий чай.
С меня стянули трехслойные перчатки, обнажив обмороженные пальцы. Кто-то присвистнул, когда появилась моя правая рука с двумя обмороженным средними пальцами. На кончиках каждого из них красовался волдырь, величиной с крыжовник, кожа была мраморного цвета, по фактуре похожая на сыр.
Шерпа но имени Кипа изобразил движение пилы, пилящей поперек пальцев.
— Вот так, — смеялся он.
— Нет. Нет, — Анг Чалдим, многоопытный в определении степени обморожения, повертел мою руку в своей и сказал доверительно, — первая степень. Но пальцы вероятно уцелеют. Не отрежут.
По мере того как я пил, сладость чая смешивалась с горьким вкусом крови, сочившейся из волдырей на моих губах, и я почувствовал, что палатка начинает вращаться. Когда керосиновые испарения, казалось, поглотили меня, приступ тошноты подступил к моему горлу, меня чуть не вырвало. Я перебрался в нашу палатку-столовую, где воздух был чище, уронил голову на колени, стараясь побороть слабость и не свалиться в обморок. Холодный воздух и чай вернули меня к жизни, и вдруг осенила мысль — как странно, что Роджер здесь один.
— Где все?
— Они ушли в базовый лагерь!
— Ох!
Великодушие Роджера стало теперь ещё более очёвидным, передовой базовый лагерь не место, где следует засиживаться, а он ждал здесь несколько дней, в то время как остальные участники уже эвакуировались вниз в более теплый и гостеприимный климат базы в долине Ронгбук в шестнадцати километрах отсюда. Его поступок растрогал меня.
— Спасибо, что вы здесь.
— Ничего, я подумал, что здесь должен быть кто-нибудь, чтобы встретить вас, вернувшихся в Страну Живых.
Я выпил чай, вышел наружу и пошёл как пьяный вместе с Роджером к палаткам. Я знал, что одна из них моя, но в моем полубессознательном состоянии не помнил, какая именно. Роджер указал мою палатку, я расстегнул её и залез вовнутрь, Роджер вытащил из моего рюкзака коврик и спальный мешок и показал на мои ноги.
— Вам не следует спать в ботинках.
Он расшнуровал их и стащил с меня. Я почувствовал замерзшую материю внутренних носков, рвущихся там, где волдыри лопнули, и кровь засохла. В этот момент я испугался. Я не смотрел на свои ноги с кануна штурма, и они выглядели очень странно — вздутые и онемевшие, как пальцы моих рук.
Пока Роджер ходил за питьем, я набрался смелости и посветил фонариком на пальцы ног.
Они были покрыты кровавой коркой. Вначале я ужаснулся, по, приглядевшись поближе, понял, что повреждения поверхностные, кровь была от постоянного трения ноги о пластиковый ботинок и отёки от ударов при вбивании ног в лёд. Также было два небольших участка, прихваченных морозом, и ничего больше. Я представил себе, как мои пальцы могли бы уже почернеть, и началась бы гангрена.
Роджер вернулся. Он взглянул на мои ноги.
— Похоже, вы сохранили ноги.
— Да, похоже.
Роджер одарил меня широкой улыбкой и сказал:
— Увидимся завтра.
Он застегнул палатку, и я услышал его удаляющиеся шаги.
Не имея сил стащить пуховку, я засунул ноги в спальный мешок и укрылся верхним концом спальника. Затем я выпил целый литр чая, ощущая, как горячая жидкость бежит по моему телу.
Мне очень хотелось спать, но мозг теперь очнулся от замороженного состояния и силился догнать события. С событиями было все в порядке, они осознавались с кристальной определенностью, но вот порядок их следования перепутался.
Он всплывет достаточно быстро, но тогда он находился под замком.
Моим основным ощущением было ощущение полного отдыха после тяжелого испытания. Один факт засел в моем мозгу крепче, чем остальные, факт, что я вернулся с горы живой. За это я был благодарен судьбе. Я был одним из счастливчиков.
Вместе с Алом Хинксом и тремя шерпами мы выжили «в зоне смерти» и вернулись невредимыми с вершины Эвереста. Теперь я мысленно пробегал по своему телу, отыскивая повреждения.
