отступила, Смерть стала менее знакомой, и оттого, по всей видимости, ее стали меньше бояться. Сейчас смерти стараются избегать. О ней говорят эвфемизмами: «возлюбленный… скончался». Магеллан и его современники были знакомы со смертью не понаслышке, так что нам трудно их понять.
Постоянно возвращающиеся эпидемии в какой-то мере бросают вызов нашим представлениям о том, что их вспышки дают уцелевшим иммунитет. Однако противоречие может разрешить высокий темп микробных мутаций. Причиной многих, если не большинства эпидемий служила бацилла бубонной чумы Yersinia pestis. В бактериях чумы, сохранившихся в ДНК жертв чумы разных эпох, имеются и небольшие, и значительные ее вариации [14]. Однако неизменным оставалось одно: хотя причины, по которым преобладавшие в то или иное время штаммы бактерий так реагировали на изменение температуры, остаются неизвестными, несмотря на большое количество работ на эту тему, связь с похолоданием можно считать установленной. «Черная смерть» 1348–1350 годов последовала за понижением температуры в Северном полушарии. Отступление чумы совпало с возобновлением глобального потепления [15].
Во взрослые годы Магеллана чума никуда не отступала, хотя население в Европе росло. В Англии произошли три вспышки «великой чумы», или «великого мора», только за два первых десятилетия XVI века. Судя по частоте, с которой городской совет Эдинбурга принимал карантинные меры вплоть до того, что мы назвали бы сейчас «локдауном», город с 1498 по 1514 год так и не избавился от чумы [16]. В Лейпциге в 1521 году знахари готовили «первые в истории Германии брендовые лекарства» именно от чумы [17]. В 1520 году в Базеле собралась настоящая международная медицинская конференция по вопросу мер ее предотвращения.
На Пиренейском полуострове во время самой суровой за время жизни Магеллана зимы 1505/06 года чума пришла в Эвору, Лиссабон, Порту и Севилью. В Барселоне эпидемии фиксировались в 1501, 1507, 1510 и 1515 годах. Эпидемии 1507 и 1510 годов распространились по всему восточному побережью Испании вплоть до запада Андалусии. Годы с 1507-го по 1509-й были, по некоторым данным, самыми смертоносными со времен «черной смерти». Вспышка 1507 года убила одну десятую всех каноников Кадисского собора, а андалусский священник и усердный летописец Андрес де Бернальдес утверждал, что только в мае случилось 30 000 смертей. Годом ранее из-за обвинений евреев в распространении чумы произошел погром в Лиссабоне [18]. Пока Магеллан плавал, чума возникла в Вальядолиде и перекинулась на Валенсию, Кордову и Севилью, где собирался его флот. Землетрясение 1519 года в Хативе и последовавший за этим чрезвычайно дождливый год считались современниками предвестниками новой чумы, разразившейся в Лиссабоне, Валенсии, Сарагосе и Барселоне, откуда она не уходила до 1521 года [19]. Чума и холод не затмевали и других традиционных причин страданий и смертей – например, в 1513 году засуха случилась в долине реки Гвадианы, а в 1515 и 1516 годах и на всем полуострове. В 1521–1522 годах всей Португалии угрожали засуха и голод [20].
Впрочем, в одном отношении карьера Магеллана совпала с беспрецедентно агрессивным ростом эпидемических заболеваний в мире: патогены Старого Света распространились на другие континенты наряду с иной биотой в рамках глобального экологического обмена, который спровоцировал Колумб, перевезя товары Старого Света в Новый и наоборот во время своих первых трансатлантических путешествий [21]. Прибытие испанских поселенцев (или, возможно, кого-то из последовавших за ними колонистов) на Эспаньолу в 1493 году принесло на новые территории неизвестные болезни, с которыми не смогла справиться иммунная система туземцев. Последовал резкий рост смертности, и в 1519 году монахи, которым испанская корона поручила контроль за колониями, оставили надежду на то, что аборигены останутся живы [22]. Местные жители практически полностью вымерли. Ко времени путешествия Магеллана испанцы таким образом практически истребили жителей Карибских островов и принесли эпидемии и на сушу Центральной Америки. «Дыхание испанца» разносило болезни так эффективно, что уровень смертности доходил до 90 % [23]. Жизнь ценилась дешево не из-за того, что на Земле в то время жило много людей. Эра Магеллана отличалась от нас не так уж сильно, однако люди меньше ценили жизнь и гораздо больше – смерть. В те времена смерть правила бал.
Так или иначе, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, в различных отдаленных друг от друга уголках мира происходило ускорение экономической активности и территориальных завоеваний. «Век экспансии» действительно начался, но дело было не в европейской экспансии, как утверждают многие историки, а в расширении мира в целом. Мир не ожидал пассивно, пока его мановением волшебной палочки изменят европейцы. Иные общества творили собственную магию, превращая государства в империи, а культуры в цивилизации. Вдали от постоянных эпидемий, приостановивших экономический рост в большей части Евразии, возникали государства, по сравнению с которыми католические страны Европы выглядели карликами. Едва ли не самые динамично и быстро развивающиеся общества XV века сформировались в доколумбовой Америке и Африке южнее Сахары. В плане территориальных завоеваний и военных успехов в сражениях с противником африканские и американские империи превосходили все европейские государства вплоть до установления всемирной испанской монархии в XVI веке.
Даже Испания и Португалия примерно за 30 лет до осуществления проекта Магеллана смотрелись бледно по сравнению с темпами расширения других империй. Ацтеки и инки превосходили испанцев как завоеватели, пока пришельцы из Европы необъяснимым образом не поглотили их империи буквально в один присест – всего за пару десятилетий начиная с 1520 года. Ацтекский правитель, встретивший Кортеса, был самым активным завоевателем в истории своего народа. Он оперировал войсками от устья реки Пануко до залива Соконуско, собирал дань – кукурузой, фасолью, какао, золотом, нефритом и перьями экзотических птиц – с 44 новых покоренных народов. Уайна Капак, умерший незадолго до вторжения испанских конкистадоров в Перу, превратил государство инков в одно из самых быстрорастущих в эпоху Магеллана, расширил его границы во всех направлениях, завоевал каранков на территории современного Эквадора и, как утверждается, утопил 20 000 побежденных воинов в озере Явар-Коча.
Тем временем Россия в 1490-х годах расширяла свое государство к северу, отправляя экспедиции за Северный полярный круг и на восток от Камы и Оби. В то же десятилетие, когда Магеллан отправился в свое путешествие, царь [24] завоевал Смоленск и укрепился на Днепре. Пока Магеллан готовил свой флот, Москву в качестве посла Священной Римской империи посетил Сигизмунд фон Герберштейн. Он слышал пророчества некой непонятной шаманки, известной как Золотая старуха, которая предсказывала России будущее своего рода ледяного Эльдорадо, среди «людей чудовищного вида» и «рыбы с человеческим образом» [25] [26].
Незадолго до того, как Магеллан отправился в свою великую экспедицию, турки захватили Египет и стали распространять свой контроль или влияние по всему южному побережью Средиземного моря. Тем временем в Западной Африке Аския Мохаммед Туре укрепил позиции империи Сонгай в обширной долине Нигера. В Восточной Африке, где Магеллан в 1510 году участвовал в военной кампании по обеспечению безопасности португальских прибрежных крепостей и получению доступа к торговле золотом, солью и слоновой костью, империя Мономатапа
