– Где хлопчик?
Выводят одного Арсения и ведут по коридорам. Он узнает их – три года назад он был здесь на елке. Приводят в кабинет начальника училища. За столом сидит знаменитая в здешних местах атаманша Маруська Никифорова в серой бекеше из генеральского сукна, обшитой смушкой. Она среднего роста, русые с пепелинкой волосы, пенсне с черным шнурочком, вялый рот. Рядом ее адъютант: стоит орлом, горбатый нос, чуб из-под кубанки, короткие усики, наглые дивные черные очи, галифе с лампасами, ноги кривые, в руке нагайка.
Маруська Никифорова – голосом учительницы:
– Кто взял хлопчика? Адъютант – эхом:
– Хто узял хлопчика? Она:
– Я велела хлопчиков не брать.
Он:
– Расследовать.
Атаманша выдвигает ящик стола, достает конфету в яркой бумажке, протягивает Арсению:
– На! Йды домой!
Арсений, не протягивая руки за конфетой, просит:
– Отпустите брата.
– А якого он року?
– Он большой.
– Больших я велела брать. На конфетку, йды. Арсений берет конфету. Маруська, встав из-за стола, поглаживает его по голове:
– Гарный хлопчик…
Одному из казаков она велит отвести Арсения домой и взять от родителей расписку, что довел благополучно. Казак идет по коридорам училища, чертыхаясь и приговаривая «обрыдло все». Временами он как-то жалобно стонет.
Наконец Арсений с провожатым до бираются до дома. У Марии Даниловны белое лицо.
– Где ты был? Где Валя?
– Нас арестовала Маруська Никифорова.
– Атаманша, – многозначительно добавляет казак и просит дать расписку.
Мария Даниловна пишет: «Арсения Тарковского, ученика 3-го класса гимназии Крыжановского, доставили домой и проводили благополучно».
Казак берет расписку и молча уходит.
– Она дала мне конфету, – хвалится Арсений. Мать в ужасе.
– Брось, брось ее! А где Валя?
– А его оставили, не пустили.
– Господи милосердный! Александр, ты слышишь – Валя арестован!
– Доигрался со своим кольтом, мальчишка! – отзывается Александр Карлович.
Мария Даниловна в истерике:
– Надо его спасать! Идти туда! Нет, постой, они заберут и тебя. Пойду я сама!
Александр Карлович удерживает ее, но Мария Даниловна одевается и уходит. Александр Карлович не выдерживает и срывается вслед.
– Не вздумай уходить из дома! – кричит он сыну. Арсений остается один.
Брат
Елизаветград. 1914-1919
Брату Арсением Тарковским посвящены стихи, несколько новелл из книги «Константинополь» и разрозненные воспоминания.
Мой брат как-то должен был читать в гимназии реферат о каналах на Марсе. Тогда все этим очень увлекались; на Марсе обнаружили каналы, которые, как все думали, были построены руками живых существ. Кстати, когда оказалось, что это не так, я ужасно расстроился!
Так вот, брат очень долго готовился, писал реферат о каналах. Потом читал его в гимназии… Всем очень понравилось, ему долго хлопали. Мне тоже захотелось поучаствовать в его торжестве, я вышел и сказал: «А теперь я покажу вам, как чешется марсианская обезьяна». И стал показывать. И услышал громкий, чтобы все услышали, шепот мамы: «Боже мой, Арсюша, ты позоришь нас перед самим Милетием Карповичем!» Меня схватили за руку и увели домой, я всю дорогу плакал. Дома нас ждал чай с пирогами, все хвалили брата, а он гордо говорил: «Вы оценили так высоко не мои заслуги, а заслуги современной наблюдательной науки о звездах». А потом, окончив свою речь, сказал: «А теперь пусть он все-таки покажет, как чешется марсианская обезьяна».
Еще в ушах стоит и гром и звон:
У, как трезвонил вагоновожатый!
Туда ходил трамвай, и там была
Неспешная и мелкая река —
Вся в камыше и ряске.
Я и Валя
Сидим верхом на пушках у ворот
В Казенный сад, где двухсотлетний дуб,
Мороженщики, будка с лимонадом
И в синей раковине музыканты.
Июнь сияет над Казенным садом.
Мы оба
(в летних шляпах на резинке,
В сандалиях, в матросках с якорями)
Еще не знаем, кто из нас в живых
Останется, кого из нас убьют…
В октябре 1919 года кто-то сообщил Тарковским, что их старший сын убит на Большаковских хуторах, в перестрелке с бандой григорьевцев. Никто в доме в это не поверил. Не верил Александр Карлович, не верила тетя Вера, не верила Мария Даниловна. Но, чтобы окончательно убедиться в своем неверии, ходила смотреть трупы. С собой она брала младшего сына.
В том октябре наступили ранние холода. Мать и сын страшно замерзли, пока добрались до хуторов. Навстречу попались две телеги с убитыми, которых везли в город. Мария Даниловна попросила возницу остановиться, и они пересмотрели мертвых. Вали среди них не было. В глазах Марии Даниловны сверкнуло торжество:
– Вот видишь! Что я тебе говорила!
Она как будто хотела, чтобы сын с нею спорил.
В небольшой балке, поросшей бурьяном и низким кустарником, лежали еще не убранные трупы. Задувал ветер. У Арсения окоченели руки. Он подходил к мертвым и если убитый лежал ничком, поворачивал его голову.
– Не он? Не он? – спрашивала мать и снова торжествовала: – Ну, я же говорила!
Платок у нее сбился набок, и ветер трепал седые пряди. Она не поправляла платок, не отводила волос со лба.
…Они ходили по балке часа два, почти все кругом осмотрели, но Мария Даниловна упорно посылала сына:
– Посмотри вон там! А в той стороне ты еще не глядел?
Дважды они находили людей без головы. Тогда осматривали руки – у Вали на большом пальце левой руки был ожог от неудачно проведенного опыта по химии.
Арсений очень устал. Руки совсем не слушались. Хотелось вернуться домой, в тепло, но мать никак не решалась уйти.
Наконец она сказала:
– Ну, хорошо, глянь на всякий случай на той стороне ручья, а я поднимусь по тропе слева. Если что-нибудь заметишь, крикни. Если раньше подойдешь к хутору, жди меня, никуда не уходи!
Они разошлись.
А затем Арсений обнаружил брата. Валя лежал еще с несколькими убитыми в яме, которую можно было заметить, только подойдя к ней очень близко. Сгоряча Арсений что-то выкрикнул. Мать не успела отойти далеко и услышала его голос. Он увидел, что она спускается по тропинке к ручью. Арсений замахал руками, но она поняла это как знак подойти ближе. В ужасе от того, что сейчас мать увидит Валю, Арсений схватил брата за ноги и попытался перетащить в другую яму. Но он был слишком тяжел для двенадцатилетнего мальчика, слабого от недоедания и холода. Тогда Арсений перевернул брата лицом вниз и загородил другим трупом. Потом он выскочил из ямы и побежал навстречу матери, крича:
– Его здесь нет! Я уже посмотрел!
Но Мария Даниловна продолжала идти медленно и размеренно, как сомнамбула. Арсению стало страшно. Мать остановилась в нескольких метрах от ямы и мельком глянула на убитых.
– Да, его здесь нет, – прошептала она, повернулась и так же медленно пошла назад.
Два письма
Елизаветград. 1920
В 1920 году конники Буденного с боем взяли Елизаветград, а вслед за тем Александра Карловича вызвали в особый отдел Первой конной армии. Дело заключалось в том, что среди писем, которые перлюстрировали особисты на местной почте, обнаружилось послание из Польши, адресованное Тарковскому. Отправителем был не кто иной, как польский лидер Юзеф Пилсудский! Когда-то он отбывал ссылку в одном селении вместе с Александром Карловичем и теперь вспомнил о своем ссыльном товарище. [5] Пилсудский писал примерно следующее: «Дорогой Саша! Я неплохо устроился, я – Первый Маршал Польши. Приезжай, привози семью, коли женат. Целую тебя. Твой Юзеф».
