— Мотоцикл выглядел как чудовищное доисторическое животное, — вспоминает Альберто.
Друзья надевают кожаные куртки, летные очки и отъезжают. За рулем Альберто. Решив пофасонить перед родней, он резко берет с места, и мотоцикл, взревев на полную мощь, едва не сталкивается с трамваем. Наконец они исчезают в облаке пыли на незамощенной дороге, к буйной радости чикилос, детей улицы, под удивленными взглядами редких прохожих.
Через два дня в Буэнос-Айресе у Гевары напряженная программа. Путешественникам приходится выдержать шквал любви и советов от братьев, сестер, тетки, кузины, и особенно отца с матерью. Эрнесто пытается изображать главного, Альберто смиренно пережидает ураган.
— А вы, Альберто, — не выдерживает под конец Селия Гевара, — поскольку втянули Эрнесто в это безумие, позаботьтесь, по крайней мере, о двух вещах: чтобы он вернулся сдать экзамен на врача и никогда не забывал о своем лекарстве…
Они пока отнюдь не свободны. Нужно еще повспоминать, повздыхать и даже всплакнуть. Извлекаются альбомы с фотографиями, их выкладывают на стол перед Альберто: Эрнесто, от земли не видно, прислонился к ноге своей сестры…
— Как вы думаете, сколько ему здесь лет? — допытывается Анна Мария. — Три года? Да нет же, семь…
Фотографии следуют одна за другой: Эрнесто в футболке около своего отца. Эрнесто — тринадцать лет, прилизанные волосы, волосок к волоску, зачесанные назад. Снимок в Эль Графике от 5 мая 1950 года, на нем он, подняв вверх палец, расхваливает качество моторов Микрон. Альберто вежливо кивает головой, мило улыбается. Так продолжается до тех пор, пока Селия вдруг не закрывает альбом и, мрачно глядя перед собой, восклицает:
— Теперь отправляйтесь, если вы и вправду хотите уехать…
Отец без слез прижимает сына к груди. Затем он ищет что-то в ящике письменного стола и дает это в руки сыну: свой револьвер, спрячь подальше на всякий случай. Наконец все обнимаются в последний раз и оба мотоциклиста отправляются в путь с триумфальным треском.
4 января 1952 года — разгар южного лета, погода постоянно хорошая. Они проезжают мимо парка Палермо, где обычно собираются продавцы собак, Эрнесто понравился один щенок, помесь чего-то с чем-то, которого он покупает, чтобы подарить своей тогдашней подружке Чичине Феррейра, наследнице очень богатого кордовца. Он дает щенку имя Камбек («вернусь»), намекая таким образом Чичине на встречу в Мирамаре.
На этом шикарном курорте, который позднее станет раем для прожигателей жизни, путешественники остаются неделю. Если Чичина и была покорена честностью и блестящим умом Эрнестино, то у барона Феррейры была другая партия для дочери, нежели этот желторотый мальчишка из левых. Годом раньше на обеде в поместье Феррейры Малагуэньо, куда был приглашен Эрнесто, он откровенно высказался об Уинстоне Черчилле, которого нашел очень консервативным, что привело барона в бешенство.
— Я присутствовал на этом обеде, — рассказывает Хосе Гонсалес Агуиляр, один из друзей Эрнесто того времени. — Отец Чичины считал его коммунистом, что было неверно. Но если выбирать между США и СССР, несомненно, он принял бы сторону последнего…
Атмосфера в Мирамаре наэлектризована, но весьма поучительна для друзей. Соприкосновение с отпрысками светского общества только укрепляет их политическое сознание. Однажды во время чая Эрнесто заводит разговор о «равенстве», о том, что его раздражает. Он указывает на четырех краснокожих из числа слуг и наносит удар:
— Вам не стыдно использовать их для уборки? Они ведь такие же люди, как вы, и тоже любят купаться в океане, и жариться на солнце?
Недоуменные улыбки, раздраженные взгляды, но он не дает им сбить себя с толку и быстро разбивает в пух и прах идеи социализации медицины, выдвинутые лейбористами в Англии. Альберто говорит о настоящей обвинительной речи, которую его друг произносит перед изрядно потрясенной аудиторией:
— Не должно быть платной медицины! По сравнению с городскими сельские врачи находятся в таком униженном и забитом положении, что им не остается ничего, кроме как вести счета…
Позже троица: Эрнесто — Чичина — Альберто отчаянно спорят на пляже, перескакивая с одного на другое. Они откровенны друг с другом. Альберто заявляет:
— Здесь люди, которых я не чувствую своими, они из другого общества… и, если честно, горжусь, что я из народа… Как-то странно они рассуждают. И совершенно уверены, что все им обязаны. Просто по наследству, они — пуп земли и имеют все права, а то, что делается вокруг, их не заботит. Они не знают, как убить время. Счастье, что ни ты, Чичина, ни сестра Эрнесто Анна Мария не имеете ничего общего с этими дураками…
— Мы, по крайней мере, заставляем работать свои мозги, — добавляет Эрнесто. — Играем в шахматы, работаем в лаборатории или разговариваем о книгах. Мы хотим занять наши головы, они же думают, как наполнить карманы, и потом соображают, как их опустошить..
Классовая борьба только начинается, — сопровождаемая пирожными и шампанским, — а уже нужно уезжать. Направление — Аргентинская Швейцария, озеро Науэль Уапи и лыжная база Барилоче, через Некочеа и Байя-Бланка на берегу Атлантического океана. В этих двух местах растет дерево герника, символ басков, и Эрнесто ощущает, как вскипает его баскская кровь, унаследованная от матери.
16 января доблестная Подероса II уже преодолела 1800 километров пути и проявила первые признаки усталости. В Байя-Бланка механик устраняет чихание мотора. 21-е — тяжелый день для «нортона»: ураган в дюнах, увязание в песке, проблемы с карбюратором, повреждение маслопровода и даже прокол… Но все ничто по сравнению с тем приступом, который скрутил Эрнесто. Астма, о ней он старательно забыл с начала путешествия, возвращается и обрушивается без предупреждения. Во время остановки он потягивает мате из своей бомбильи, внезапно его сотрясает дрожь, накатывает тошнота и начинается рвота.
Доктор Гранадо предписывает ему жесткую диету, пристраивает позади себя на мотоцикл и мчится к ближайшему городу Чоле-Чоель. Они проведут здесь три дня, с 24 по 26 января, отражая атаку мало известным лекарством — пенициллином. Директор местной больницы лично занимается молодым коллегой и помещает двух друзей на собственной вилле.
Выздоровев, любя жизнь еще больше, как всегда после приступа, Эрнесто берет Подеросу II за рога. Курс в глубь страны: горы близко, дорога все хуже и хуже. Проезжая через поселки Челфоро и Кенкен, водитель кричит приятелю:
— Ты увидел имена касиков? Это все, что осталось от прошлого, с тех пор как «завоеватели земель» направили из Буэнос-Айреса, Парижа и Лондона армию громил «обживать пустыню» и убивать индейцев.
