Переезд в новую квартиру не отразился на судьбе Кристины – большую часть времени она проводила не с родителями, которые в поте лица трудились и отсутствовали дома сутками, а в Литве, у родителей Орбакаса (у тех в Паланге был дом на берегу моря). Жить там Кристине нравилось, поскольку рядом было море и лес: можно было сутками купаться и бегать по пляжу, а также собирать ягоды, которые они потом с бабушкой несли на рынок продавать (однажды маленькой Кристине пришлось торговать ягодами, когда бабушка на какое-то время отлучилась от прилавка). В итоге за пару лет своего пребывания там Кристина превратилась в настоящую литовку: ее крестили в местном костеле и литовский язык она знала лучше русского.
Однако периодически девочка приезжала в Москву и жила то у родителей, то у московских бабушки и дедушки. Именно в один из таких приездов в 1973 году произошел сценический дебют юной Кристины. Хотя, как уже говорилось выше, впервые на сцену она вышла, будучи в утробе своей матери. Но в 73-м случился настоящий дебют – тогда Кристина вышла на сцену своими ножками. Вот как об этом вспоминает М. Орбакас:
«Мы с Аллой тогда работали в программе с цыганами – Петром Деметром и его покойной женой Розой Джалакаевой. Однажды кого-то из зрителей не пустили к ним подарить цветы, и нас попросили их передать. Мы сунули букет Кристинке, она вышла на сцену, как будто из зала, и вручила его Розе. «А теперь поклонись», – сказали ей. Она поклонилась – попкой к залу. «Нет, надо в зал», – поправили ее. Тогда она выбежала из-за кулис и поклонилась еще раз – уже как следует…»
Как ни странно, но переезд в новую квартиру не смог уберечь молодую семью от развода. Причиной его было множество факторов, в том числе и творческие. Имеются в виду растущие аппетиты Пугачевой по части карьерных амбиций. Ее манила слава эстрадной звезды, и Орбакасу в этих планах места не было. То, что он мог дать Пугачевой (ребенка), он уже дал, а в остальном проку от него было мало.
Логическая развязка во взаимоотношениях Пугачевой и Орбакаса наступила осенью 1973 года – молодые развелись. По иронии судьбы, развод выпал на тот же день, в какой расписались – 8 октября. М. Орбакас вспоминает:
«Все получилось как-то само собой. Помню, я вернулся из Ленинграда, а на столе – записка от Аллы: «Я уехала. Буду такого-то». Недели через полторы она появилась. Мы в отпуск собирались. А тут она говорит: «Я опять уезжаю». Ну ладно… Я отправился отдыхать один… Недели через две меня отозвали на работу. Потом вернулась Алла. Мы поговорили и решили пожить отдельно. Подали заявление на развод. Алла нашла вариант размена, и я переехал в Марфино. Единственное, что взял из старой квартиры, – матрас, подушку, телевизор «Горизонт» и китайский обливной таз. Причем сразу после переезда я уехал на гастроли. Потом, когда вернулся, начал обустраиваться: купил топчан, шкаф, стол, стулья…
Сначала Алла злилась на меня и заявила, что с ребенком я видеться не буду. Но потом, через четыре месяца, сама позвонила и спросила: «Ты почему дочь не навещаешь?». И тогда я стал «воскресным папой» и стал принимать достаточно веское участие в воспитании Кристины, пока она не выросла…»
В этом рассказе есть одна загадка: почему Пугачева разозлилась на Орбакаса и что именно стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Много позже, в 2006 году, во время съемок в фильме «Любовь-морковь», Кристина Орбакайте проболтается об этой истории своему партнеру по фильму Гоше Куценко. В его изложении эта история будет выглядеть следующим образом:
«Жили Алла с Миколасом очень скромно. Алла копила деньги на детскую кроличью шапку для Кристины – 25 рублей. По тем временам это было целое состояние (средняя зарплата в первой половине 70-х в СССР равнялась 130–140 рублям. – Ф.Р.). Да и такие шапки считались дефицитом – достать их было непросто. И вот в один прекрасный день Пугачева отдала Миколасу заветную сумму и отправила его в магазин. Ждет-пождет, а мужа все нет. День нет, второй… Наконец, на третьи сутки вернулся – с пустыми руками и с большого бодуна. Посмотрел на жену и говорит: «Алла! Дай денег, трубы горят! Похмелиться надо». Представляете, что сказала ему Пугачева с ее характером? Выпалила все, что накипело, и выставила Миколаса за дверь. После этого их отношения и сошли на нет…»
Итак, разведясь, Пугачева оставила Кристину себе, вернув ее в Москву из Литвы (определила жить к своим родителям). И примерно четыре месяца не подпускала к ней бывшего супруга. Но потом оттаяла и разрешила Орбакасу встречаться с дочерью. Однако происходило это примерно раз в неделю (по выходным), а большую часть времени девочка проводила с бабушкой и дедушкой в их новой квартире на Рязанском проспекте. Кроме этого, Миколас отвоевал право увозить девочку летом к своим родителям в Палангу.
Сама Алла была по-прежнему занята карьерой, а также устройством своей личной жизни. И хотя на протяжении последующих трех лет замуж она не выходила, однако гражданские браки у нее случались. Причем все они четко ложились в русло карьерных устремлений Пугачевой: каждый ее избранник помогал ей в пути к вершине эстрадного Олимпа. Ее возлюбленными в ту пору были коллеги по эстрадной тусовке: музыкант Виталий Кретов, руководитель ВИА «Веселые ребята» Павел Слободкин (Пугачева была его солисткой в 1974—1976 годах), композитор Константин Орбелян. Осенью 1976 года Пугачева познакомилась с человеком, который стал ее вторым официальным супругом – кинорежиссером Александром Стефановичем.
Родители Пугачевой наблюдали за житьем-бытьем своей дочери, раздираемые противоречивыми чувствами. С одной стороны, им льстило, что их дочь знаменита, но с другой – они с опаской взирали на ту среду, в которой приходилось вращаться их дочери. Все эти многочисленные романы и веселые попойки не могли радовать родителей Пугачевой. Поэтому они всячески старались оградить Кристину от влияния этой среды, и, если и предрекали ей в будущем профессию актрисы, то только не эстрадной. Кстати, и сама Пугачева не хотела, чтобы дочь шла по ее стопам. В ее мечтах она если и должна была стать артисткой, то разве что балериной, поскольку балетная среда по части морали не чета эстрадной. Именно поэтому чуть позже Кристину отдадут в балетную школу.
Что собой представляло житье-бытье Пугачевой в тот период наглядно демонстрируют воспоминания Александра Стефановича. Когда он в первый раз посетил «однушку» певицы на Вешняковской улице, он был поражен скудностью ее интерьера (в углу лежал лишь голый матрас) и наличием… пустых бутылок из-под вина. Не поленившись, режиссер пересчитал эту посуду – бутылок оказалось… 140 штук! Однако убожество жилища не отпугнуло режиссера – как говорится, с милой рай и в шалаше. Пока Пугачева что-то готовила на кухне, он нашел в пустой картонной коробке елочную мишуру и выстлал из нее на полу дорожку, украсив ее по краям еще и игрушками. Когда Пугачева вошла в комнату с подносом в руках и спросила, что это, он ответил: «Это путь жизни Аллы Пугачевой». Метафора певице понравилась.
