Все эти и многие другие задачи требуют детальной разработки, подобно боевым операциям войск. Партийная организация города должна выполнить их, как бы сложны они ни были.
Так закончился один и начался другой рабочий день в Смольном в двадцатых числах апреля 1942 года, когда в Ленинграде ждали Говорова — командующего Ленинградской группой войск, заместителя командующего фронтом.
Штаб и командующий
Душой дружного, спаянного коллектива штаба Ленинградского фронта все считали Дмитрия Николаевича Гусева, человека общительного, с открытым характером. Возглавив штаб фронта в середине октября 1941 года, он в практике своей многообразнейшей работы придерживался принципа «открытых дверей». Так уж повелось, что под утро в его кабинете оказывались вместе разведчик, артиллерист, летчик, танкист, инженер, тыловик-интендант. Люди ответственные, во многом самостоятельные, и все же всем им что-то надо от начальника штаба. Дождаться, когда Гусев освободится от своих телефонных и телеграфных переговоров со штабами армий, от карты и чтения шифровок для персонального разговора, было невозможно. Он умудрялся управляться со всем этим одновременно. Прихлебывая излюбленный крепчайший чай, вытирая пот на бритой до блеска голове, он бросал реплики то одному, то другому, давал указания всем вместе. Иногда потихоньку, думая, что не замечают, стягивал наполовину сапоги — у него отекали и болели ноги.
— Подходящая собралась семейка,— говаривал он часто, когда в кабинете становилось тесновато.
— Ну вот что, други мои, разберитесь пока между собой сами, а я тем временем к товарищу Жданову схожу.
«Други мои» разбирались, «увязывали» взаимоин-тересующие вопросы, а Гусев, возвращаясь, подводил итог.
Так было всю зиму, ибо командующий генерал-лейтенант Хозин большую часть времени отдавал личному руководству действиями 54-й и 8-й армий за Ладожским озером. Там он создал ВПУ (временный пункт управления) фронта с небольшим штатом и лишь при особой надобности вызывал кого-либо из руководящих работников штаба.
В Смольном в блокадные месяцы установились свои бытовые традиции: общий для всех обед в сто ловой с обязательным приемом порции надоевшего соснового отвара от цинги, привычный, воспитывающий самодисциплину дележ блокадного хлебного пайка на три тонких ломтика — утро, день, вечер. А если кому повезет съездить на сутки-двое в армии за Ладогу, тот уж не забудет добыть там чесноку и поделиться с друзьями.
Хорошо, когда коллектив штаба слажен и дружен. Однако штаб нуждался в постоянном общении с командующим, в знании его замыслов для их разра ботки. Давно миновали те первые месяцы войны, когда деятельность штаба зачастую сводилась к спешному, в какой-то степени механическому выполнению тоже спешных решений и приказов командующего, вызванных крайней остротой обстановки: отход, смена рубежей, контратака, снова отход...
Все — от солдата до командующего фронтом — думали о перспективе борьбы за Ленинград не только на внешних, но и на внутренних линиях блокады. В связи с этим директива Ставки об объединении Ленинградского и Волховского фронтов вызвала много толков в штабе фронта и среди командармов.
Теперь южнее и юго-восточнее Ладожского озера, то есть вне кольца блокады, действовали шесть армий— 8, 54, 4, 59-я, 2-я ударная и 52-я,— объединенных командованием одного фронта, который ведь не случайно назван Ленинградским.
Эти силы не сравнимы с теми, что остались в кольце блокады: 23-я армия на Карельском перешейке, 42-я и 55-я армии на южном фасе и две небольшие оперативные группы — Приморская и Невская. Все они на голодных нормах боеприпасов, ослаблены тяжелейшими боями сорок первого года и зимним голодом. Значит, здесь предстоит пассивная оборона? И выходит — ничего странного нет в том, что генерал Хозин, назначенный командующим объединенным фронтом, определил место своего командного пункта в Малой Вишере. Следовательно, сохраняется в силе старый замысел деблокады: удар с внешних линий?..
Ну а Смольный? Останется только партийным штабом Ленинграда? И кто такой генерал артиллерии
Говоров, который возглавит Ленинградскую группу войск?
Такие и многие другие вопросы волновали и штаб фронта и командармов.
Положение прибывшего в Ленинград Говорова вначале оказалось довольно сложным. Он понимал, какую роль играл в Ленинграде Жданов, один из видных деятелей партии. Видел, что в Смольном сложился определенный стиль руководства многогранной боевой деятельностью войск и трудовой жизнью города-гиганта, промышленного и политического центра страны. Но у Говорова как военачальника уже в первые дни ознакомления с обстановкой начали возникать свои планы, вытекавшие из задач, поставленных перед ним Ставкой. Видимо, понимая своеобразие ленинградской обстановки, Сталин уполномочил его, Говорова, принимать вместе с Ждановым самостоятельные решения по действиям войск внутри кольца блокады. Иного правового положения для себя Говоров и не мыслил, поскольку командующий находился далеко за Ладогой. Далеко-то далеко, однако генерал Хозин на правах командующего начал отзывать из Смольного в Малую Вишеру ряд ответственных руководящих генералов и офицеров штаба фронта. Вот тут-то и показал Говоров свой далеко неуступчивый характер.
Возможно, в связи с этими событиями Жданов сразу понял, что Говоров не тот человек, который склонен советоваться по мелочам, что для него полнота ответственности неотделима от полноты прав единоначальника. Что ж, именно такие черты характера командующего Ленинградской группой войск отвечали требованиям обстановки, сложившейся в городе после страшной, губительной зимы. Жданов поддержал Говорова.
17
В. В. Вычевский
Следует сразу же сказать, что объединение Волховского и Ленинградского фронтов в единый фронт практически не осуществилось. Уже в мае на волховском участке обстановка осложнилась упорными боями с целью вызволения 2-й ударной армии из мешка, в который она попала в районе Мясного Бора в период зимних наступательных операций по деблокаде Ленинграда. В июне Ставка Верховного Главнокомандования восстановила Волховский фронт как самостоятельный, признав, по существу, ошибочность ликвидации его в конце апреля. Мерецков был возвращен на должность командующего этим фронтом, Хозин отозван в Москву, а Говоров назначен командующим Ленинградским фронтом. Все войска за Ладогой отходили в подчинение Мерецкову.
Выше среднего роста, сухощавый, подтянутый генерал Говоров в то же время мог показаться чуть мешковатым из-за того, что ходил неторопливо и как бы с прижатыми к корпусу руками (говорят, признак замкнутости). Вообще он был человек скупых жестов. Лицо бледное, несколько одутловатое для сорока пяти лет и стройной фигуры. Темные с проседью волосы, аккуратный пробор, резко очерченные брови и коротко подстриженные усы. Серые глаза глядели не очень-то приветливо.
