Крепкая, «милая и одаренная, рано повзрослевшая» Ольга стала ангелом-хранителем для этой измучившейся малышки, которая пытливым сердцем листает вместе с ней грустный альбом своей жизни. Бедная Мария! Родители совсем не пишут ей, два года назад умерла Нан, она не видится со своими старшими братьями, занятыми учёбой. С ее прекрасной родины, сверкающей Индии, пришло известие, что Юлия произвела на свет еще двух мальчиков, Поля и Давида. Нет новостей от Эмилии, ее крестной. Старшая подруга считает глупым предаваться унынию. «Ольга, я тебя люблю», — вздыхает Мария. Одни мечты, головы, склоненные к свету одной лампы, рука, которая ищет руку подруги, сидящей за одной с ней партой или идущей рядом на прогулку, от этого всего она не откажется никогда.
Мария скользит по коридорам большого воспитательного дома под взглядами других девочек, большей частью покинутых, как и она. В Корнтале, убежище изуродованного отрочества, следят друг за другом, склочничают, любят. Погруженные в молитвы, бормоча признания с огненными щеками, миленькие пансионерки, жаждущие пылких впечатлений, гуляют, обнявшись, вдоль дикого плетня и обнаженных ив и обмениваются записочками, спрятанными между листов классных книг. Ольга держится от них в стороне. Она в одиночестве рисует суму сборщика пожертвований в форме сердца, запечатлевает на скамьях часовни профили своих поклонниц. Сейчас она выбрала Марию и удерживает ее своей магической притягательностью. Узница, слагающая в ее честь пронзительные стихи, пыталась выразить в них свою верность.
И вскоре ей представилась такая возможность. Но по роковому стечению обстоятельств эта история стала лишь еще одной ее болью: «В столовой я с трудом разглядела свою обожаемую Ольгу стоящей перед кафедрой и вынуждена была выслушать слова пастора, который обвинял ее в тяжком грехе». Стало известно, что Ольга была любовницей молодого барона, жившего по соседству. Она вынуждена была покаяться, после чего была изгнана из пансиона как распутница. Мария до последней минуты защищала подругу. Страх наказания, вспыхнув в сердце, не останавливает ее: она бросается искать Ольгу. Ее богиня спряталась рядом с кладбищем, в уголке сада, руками закрыв лицо. «Ольга, отчего ты плачешь?»
Мария ничего не знает о любви, кроме своих чувств к Ольге, и готова сама подвергнуться преследованиям. Гнев пастора только распаляет ее. Марию сажают в карцер. Она отказывается от еды и лелеет мысль о мщении, читает тайком Шиллера, проглатывает ночами откровенные романы.
До апреля 1856 года девочка будет заливать слезами подушку и млеть под луной, сочиняя стихи. Наконец ее швейцарские тетушки из Корселя по просьбе обеспокоенной Юлии забирают племянницу из Корнталя и устраивают в кальвинистской франкоязычной семье в Невшателе. Нурз, прислуга и гувернантка, изматывает девочку работой: «Мария, пойдите за молоком, приготовьте хлеб, принесите дров!» В тринадцать лет она собирает крохи своего французского, чтобы отвечать на приказы. На ее лице угасает всякое выражение. Она бегает по хозяйственным надобностям и на берег озера, созерцание которого наполняет ее радостью.
Тем временем большая семья стягивает вокруг нее свои сети. Но напрасно они зовут ее к пиетизму, способному тайными тропами привести блудного ребенка на божественную стезю. В ней узнаваем взгляд Юлии, острый, но блещущий сумеречными оттенками, слишком томными, чтобы иметь небесное происхождение. Голос, низкий и музыкальный, голос из полифонического хора, она наследовала от Гундерта. Она вновь встречается со своими старшими братьями, затем неожиданно из Индии приезжают младшие. Навещает тетушку Эмму, сестру отца, младшую из семерых детей Людвига — благородного библейского предка, умершего в ореоле святости, когда она горела в пекле Корнталя.
В сезон сбора винограда Мария проводит самые чудесные из своих каникул с семьей Дюбуа, за их столом между позолоченными псалтырями и винными бочками. Во фруктовых садах, посаженных дедушкой Франсуа, она собирает яблоки, потом несется в поля, влекомая трепетом ликующей души. В обществе юных кузин она лихо управляется с веретеном и иголкой, штопает чулки на самшитовой болванке, которой пользовалась еще бабушка Юдит, умершая в 1844 году.
Однажды, в самый разгар лета 1856 года, хозяева передали ей письмо из Индии. С жадностью прочтя его, она лишается дара речи, ее глаза наполняются слезами: родители зовут ее к себе! Несколько недель она проводит в Корселе, готовясь к отъезду. И вот приходит пора прощаний: сначала в Базеле, потом в Штутгарте. Она навещает долину Корнталя в безрассудной надежде получить известия об Ольге. Ее тепло встречают воспитательницы, старинные приятельницы, но никто не говорит о роковой подруге, и она сама никогда больше не произнесет ее имени.
* * *
Все готово для путешествия, и осенью 1857 года Мария отплывает из Марселя на борту пакетбота «Валетта», смахивая ослепляющие ее слезы.
Поднимается ветер, чтобы унести ее в море, и небо разрывается от таящихся в нем предзнаменований. Она одета во фланелевую юбку, чулки плотно облегают длинные ноги, грудь стеснена корсажем. Собственное тело, внезапно распустившееся, натягивающее петли шерстяной вязки, плотно облегаемое податливым крепоном, смущает девушку. Ее косы собраны в шиньон, а грудь украшена крестом, блестящим, как звезда, на лацкане жакета из льняного полотна. В саквояже с откидным верхом между двумя стопками белья лежит ее дневник.
В конце ноября «Валетта» достигает Мальты, потом Александрии. На закате Мария любуется погружающимся в жаркую ночь Каиром. Сон она заменяет игрой и пением с шестью смешливыми немцами, спутниками по путешествию, восхищенными, как и она, открывающимся им миром. Египет они пересекают на поезде и в Суэце садятся на «Бомбей», судно Императорской миссии. Маленькая школьница увидела нескончаемый сон, дюны на берегу моря, города у устья крупных рек. Среди восточного многоцветия Мария перебирает с неловкостью маленькой девочки помятую одежду, набив бисквитом рот, не обращая внимания на падающие на лоб локоны, радуясь порой чему-то, ведомому ей одной.
«Вы уже не девочка», — восклицает блондин с длинными бакенбардами и голубыми глазами, держащийся слегка небрежно. Мария его заметила вчера в кают-компании: хорошо одетый англичанин, не слишком молодой, но такой красивый и серьезный, что она не могла оторвать от него взгляда. Вернувшись в каюту, она записала в дневнике: «Волнение, странная дрожь овладели мной. Интуиция подсказывала мне, что этот человек мне послан судьбой. Я едва осознавала это. Однако ночью я заснуть не смогла, его образ, лишь мимолетно запечатленный моей памятью, постоянно возникал у меня перед глазами».
