Я направился в помещение, расположенное сразу же у входа. Через традиционное окошко подал свой паспорт. Поскольку я звонил сюда еще накануне, мое ожидание не было долгим. Через пять минут мне выдали перфорированную карточку кремового цвета. По ее предъявлении меня пропустили через проходную в бетонной стене с колючей проволокой наверху, за которой находилась охраняемая зона. Ее патрулировала вооруженная охрана со сторожевыми собаками. Примерно в трехстах метрах от входа возвышалось основное здание, образующее вместе с двумя боковыми крыльями фигуру, напоминающую сверху огромную букву «Y». По мере того как я приближался, здание вырисовывалось в виде гигантской полураскрытой книги, устремленной в серое небо. Я вошел в него через двойную стеклянную дверь, предъявив мою карточку, перфорация на которой обозначала тот сектор здания, проход в который мне был разрешен. В холле меня встретил бюст Феликса Дзержинского, основателя ЧК (Чрезвычайная комиссия, предшественник КГБ), украшенный у основания цоколя свежесрезанными цветами… Кабина лифта упруго, но плавно тронулась вверх с таким ускорением, что у меня возникло ощущение тяжести в желудке. Финские архитекторы, проектировавшие это здание вместе с лифтом, действительно превзошли самих себя. Я вышел на двадцатом этаже и прошел в кабинет, где меня ожидали заказанные мною досье. На столе я увидел полдюжины больших картонных коробок серо-стального цвета с мастичными печатями. На каждой жирным шрифтом были написаны слова:
Дело «Дачники» № 13 676
Слово «дачники» ассоциируется у меня с одноименной пьесой Максима Горького. Малый театр сумел превратить тягостную меланхолию дачников в символ состояния общества в начале века. Но я уже знал, что дело «Дачники» № 13 676 относится не к летним отдыхающим в пригородах России, а к временным жильцам расположенного в отдалении от оживленных улиц английского коттеджа. Это было «Дело людей из коттеджа». И я знал, что это досье повествует не о коротающих время на даче, а об истории намного более серьезной.
Я расписался в регистрационном журнале, указав, что у меня имеется разрешение на вскрытие выставленных передо мной коробок, которое было подписано лично председателем КГБ Владимиром Крючковым по согласованию с начальником Первого главного управления Леонидом Шебаршиным. Так что не будет преувеличением утверждать, что мой проект получил одобрение двух руководителей. Я лишь опасался, как бы они не изменили своего мнения с «чьей-либо» подсказки или после некоторого размышления. И все-таки «исторический» момент настал. Перед тем как нарушить печать, я остро почувствовал, что вторгаюсь в еще вчера запретную зону.
Я аккуратно вскрыл печать… Внутри находилась папка из плотной желтой бумаги, в левом верхнем углу которой была четкая надпись: «Фонд особой важности», а в правом верхнем — «Совершенно секретно». Немного ниже было предупреждение: «Не подлежит оглашению без разрешения руководства». И наконец, в середине — большими буквами:
Дело 13 676 и чуть ниже — «Начато в 1938 г. Том I»
Первым из папки выскользнул пожелтевший от времени листок. На нем виднелась надпись: «Список лиц, ознакомившихся с делом». Перечень содержал шесть фамилий, и все они были мне знакомы. Это люди, руководившие разведывательными операциями за рубежом, некоторые из них непосредственно работали с «дачниками из коттеджа». Написал данные о себе:
«Фамилия, имя, отчество: Чиков Владимир Матвеевич
Звание: полковник КГБ СССР
Должность: старший референт Пресс-бюро».
К этому я добавил цель ознакомления с делом: «Изучение материалов дела с целью подготовки открытой публикации о нелегальной деятельности супругов Крогер, которые сотрудничали с советскими разведывательными службами в Нью-Йорке и в Лондоне. Эти агенты проникли в американский проект «Манхэттен», в рамках которого была создана атомная бомба; они также принимали участие в сборе секретных сведений на английской военно-морской базе в Портленде, где проводились работы по биологическому оружию».
Покончив с предварительными формальностями, я пролистал документы верхней папки из первой коробки. Всего было семнадцать коробок, и каждая набита папками с документами невероятной ценности: отпечатанные на машинке докладные записки, рукописные послания, расшифрованные тексты, биографические справки, аттестации, фотографии, сообщения и документы из близких и далеких мест, и все это относилось к невидимому миру, соседствующему с миром видимым, миру, известному под названием «тайные операции». В этом надежном месте хранились все «рыбы», которые прошли сквозь ячейки обширных сетей, расставленных американской и британской контрразведками. Как хотели бы ФБР, ЦРУ и МИ-5 прибрать их к своим рукам! Но времена изменились, и «холодная война» закончилась. А у меня появилась возможность показать эти документы миру. Поэтому я вытащил из кармана записную книжку, в которой по привычке начинал писать с последней страницы, затем взял документ с пометкой «Совершенно секретно. Хранить вечно» и принялся за работу.
После первого визита я часто посещал Ясенево и в дождливую и в снежную погоду до той самой поры, пока не закончил изучение материалов каждой коробки, каждого дела, каждого документа. Иногда случалось, что посещение архива было необходимо только для того, чтобы проверить единственный факт. Иногда мне нужно было перечитать заново целиком весь документ или же дополнить мои заметки. Над делом № 13 676 я работал с октября 1989 по август 1990 года.
Естественно, изучение материалов этого дела требовало дополнительных исследований. Зная о том, что супруги Крогер жили в Москве под другой фамилией, я получил разрешение встретиться с ними. В ходе нескольких встреч я узнал подробности их одиссеи, те личные подробности, которых нет в официальных материалах. Я беседовал с Яцковым, который был их куратором в Америке, а также с другими лицами, участвовавшими в этом деле. Много раз я просматривал материалы других дел. Все досье КГБ, относящиеся к работам по советскому атомному проекту, были собраны под общим названием «Энормоз», которое является кодовым обозначением комплекса советских разведывательных мероприятий по проникновению в проект «Манхэттен» («Энормоз» — это русская транскрипция английского слова enormous). С учетом того, что доступ без изъятий к массиву материалов «Энормоз» был разрешен в России только очень ограниченному числу лиц, я могу утверждать, что ознакомился с той частью этого массива, которая намного превосходит официально дозволенный мне для доступа объем материалов. Кроме того, я использовал работы других исследователей, а также многие откровенные суждения разведчиков, ученых и политиков второй половины 80-х — начала 90-х годов по вопросам истории СССР и деятельности органов безопасности.
