– Он позволяет нам следить изнутри за такими странами, как Сирия и Иран, где СМИ просто не действуют, – говорил Росс.
Поводом для совещания в этот день стали события, произошедшие чуть раньше.
12 июня 2009 года Биз заметил в своей ленте несколько показавшихся ему странными зеленых аватарок, похожих на цветные блестки, насыпанные поверх ванильного мороженого. Эв их тоже увидел, как и Голдмэн, и другие сотрудники Twitter. В тот момент никто еще не понимал, что это означает. Только затем администраторы отметили вспышки активности на сайте из Ирана.
Несколько часов спустя в новостях, иногда цитируя Twitter, сообщили, что Махмуд Ахмадинежад объявил себя победителем на президентских выборах в Иране. Но по всей стране шепотом передавались обвинения, что он подтасовал результаты. Через несколько часов после оглашения результатов оппозиционные кандидаты начали использовать Twitter и Facebook, чтобы заявить о несогласии, а на улицах собирались небольшие группки протестующих. К следующему дню информация широко распространялась по Twitter, и протесты охватили десятки крупных городов по всему Ирану. Толпы людей в зеленых банданах, размахивая зелеными флагами – цвет проигравших оппозиционеров, – захватили городские улицы, требуя пересчета голосов.
Ахмадинежад пренебрежительно отнесся к протестам, сравнив их с «эмоциями после проигранного футбольного матча», однако велел отключить в стране связь через эсэмэски, Facebook и Twitter, а также многие другие средства коммуникации, надеясь таким образом усмирить протестующих. Однако технически подкованная иранская молодежь научилась пользоваться сайтами, позволяющими обходить блокировку, и постоянно на шаг опережала действия властей, продолжая поставлять информацию всему остальному миру, используя Twitter и другие инструменты социальных сетей.
#iranelection, #iran, #storahmadi и еще длинный список связанных с Ираном хэштегов попал в самые популярные темы Twitter. Люди делились видеороликами: правительственные силы разгоняют протестующих, избивают их, а иногда даже стреляют. Вскоре спорадически появлявшиеся зеленые аватарки сложились в единый поток, и лента Twitter стала похожа на Чикаго-ривер в День святого Патрика.
Пока официальные новостные каналы изрядно фильтровали информацию из Ирана, Америка начала свой собственный протест.
Хэштег #CNNFail [30] быстро стал набирать популярность. Вместо того чтобы сообщать о жестоких столкновениях в Иране, CNN сделали главной новостью то, что в сети появилась фотография полуголой Мисс Калифорния. Но, как двумя месяцами ранее показал Эштон Катчер, с ростом таких социальных инструментов, как Twitter, CNN проигрывал борьбу за зрителя.
За последние месяцы мониторить сайт стали правительства многих стран, сделав из Twitter паноптикум [31], на который смотрят из любого уголка планеты. Белый дом; Даунинг-стрит, 10, Кремль; ученые, активисты и диктаторы; ЦРУ, ФБР и Государственный департамент – все собирали информацию о протестах в Иране, используя Twitter как средство понять происходящее в далекой стране.
Поэтому когда в середине июня младший сотрудник Государственного департамента, назначенный «смотрителем Ирана», то есть человеком, составляющим ежедневные отчеты о событиях в стране, обнаружил, что сайт Twitter ушел на «плановые работы», этот факт был включен в отчет.
Когда Джаред Коэн, только что вернувшийся из Ирака, увидел дополнение про уход сайта Twitter в офлайн, он тут же отправил письмо Джеку. По ходу поездки на Ближний Восток Джек доверительно рассказал Коэну о проблемах между соучредителями компании. Коэн считал, что Джек может убедить Биза и Эва отложить «плановые работы».
Коэн объяснял, что как раз на это время в Иране запланированы массовые протесты. Он спрашивал, можно ли отложить отключение сайта.
«Это может иметь буквально решающее значение для всего, что происходит в стране», – писал он.
Когда Джек пересылал это письмо Бизу, всем, включая Коэна, пришло еще одно письмо, на этот раз из Государственного департамента, что добавило напряженности моменту: «В данный момент в Иране происходит буквально Twitter-революция!»
Это не первое письмо, полученное Бизом по этому поводу. Компанию буквально наводнили послания от десятков людей, обративших внимание на плановое отключение и знавших об иранских событиях либо участвовавших в них. Биз, Эв и Голдмэн созвали совещание, чтобы разобраться, что делать. Плановые работы на сайте давно назрели, и их отмена в ближайшие дни может убить несколько серверов Twitter, но все сошлись на решении отсрочить отключение. Биз присоединился к Голдмэну, чтобы помочь ему написать пост в блог компании, объясняющий решение.
– Мы недостаточно компетентны, чтобы разобраться в иранской политической жизни, – говорил Голдмэну Биз, когда они сидели в пустой переговорке, придумывая содержание поста. – Мы не знаем, кто там хороший парень, а кто – плохой. Слушай, а там вообще есть хорошие парни? – добавил Биз после паузы. Голдмэн рассмеялся.
Какое-то время они молчали, пытаясь составить краткое описание того, что происходит: они пишут пост в блог, извещающий мир о том, что плановые работы по увеличению мощности сайта Twitter – технологии, пионерами которой они сами являлись, технологии, которой еще три года назад люди пользовались, чтобы рассказать о походе в туалет или чтобы выяснить, где сейчас раздают бесплатное пиво, – приходится отложить из-за того, что Twitter используется на улицах Тегерана для борьбы с властями.
Это было свидетельством гибкости человеческого существа. Дайте человеку дерево, и он сконструирует из него лодку. Дайте ему листок, и он свернет его чашкой, чтобы выпить воды. Дайте человеку камень, и он использует его для защиты себя и своей семьи. Дайте ему прямоугольник и 140 символов на одно сообщение, и он приспособит их для борьбы с диктаторским режимом на Ближнем Востоке.
Биз прервал молчание. Он отметил, что Twitter хочет оставаться совершенно беспристрастным в отношении революции в Иране.
– Я хочу быть уверен, что Twitter в этом никак не участвует, – сказал он и продолжил сочинять пост. – Мы не с ними и не против них. Нам просто нравится такое использование Twitter.
В 16:15 Биз опубликовал пост в блоге на сайте компании. Он объявил об изменении времени плановых работ: «Серьезное обновление сети должно быть произведено для обеспечения дальнейшей работы Twitter. Однако наши сетевые партнеры указывают на то, какую важную роль играет Twitter в иранских событиях как важнейший коммуникационный инструмент. Планировавшиеся на сегодня работы переносятся на завтра и пройдут с 14 до 15 часов по Тихоокеанскому времени (1:30 в Иране)». И в конце добавил: «Наши партнеры берут на себя риск не только ради Twitter, но ради других сервисов, которые поддерживают по всему миру. Мы рекомендуем им быть гибкими в этой сложной, не располагающей к гибкости ситуации».
План Биза привел ровно к обратным последствиям. История стала глобальной. Разговоры о Twitter и его роли заполнили первые полосы газет по всему миру.
Марк Лэндлер, международный корреспондент New York Times, первым опубликовавший новость, отметил: «Несмотря на то что администрация Обамы будто бы пытается всячески избежать таких слов или дел, которые могли бы быть расценены, как американское вмешательство в президентские выборы в Иране», однако на деле оно в них вмешивается. «Утром в понедельник 27-летний чиновник Государственного департамента Джаред Коэн отправил письмо сотрудникам сайта социальной сети Twitter с необычным запросом: отложить запланированные работы по техническому переоснащению глобальной сети, – писал Лэндлер, узнавший об отсрочке из своих источников в Госдепе, – которые отрезали бы от сервиса иранцев, обменивающихся через Twitter информацией и сообщающих всему миру о растущем как грибы после дождя протестном движении в Иране».
Буря в СМИ только начиналась.
– Я бы не узнала про Twitter из громкоговорителя, – заявила Хиллари Клинтон на пресс-конференции еще в начале протестов. – США сильно и страстно верят в основной принцип – свободу высказать мнение, – продолжала госсекретарь, стоя на подиуме в окружении десятков телекамер и журналистов. – И это случай, когда одно из средств выражения мнения – Twitter – оказывается очень важным не только для иранского народа, но постепенно и для всех людей во всем мире, прежде всего для молодежи.
После статьи в New York Times недовольны остались все вовлеченные стороны: Белый дом, Государственный департамент, и, разумеется, Twitter.
В Государственном департаменте фамилию Коэна теперь в основном употребляли с прилагательным «уволен». Когда он появился на давно запланированном совещании с коллегами из Белого дома, то выглядел так, словно подхватил птичий грипп.
– Что за фигню ты учинил? – спросил его приятель из Белого дома. – Да и выглядишь хреново.
Коэн вернулся в департамент, где ему велели посидеть за столом и подождать решения своей судьбы. Клинтон спорила с высшими чиновниками президентской администрации, которые настаивали на громком увольнении Коэна и всех причастных к делу Twitter. Госсекретарь возражала, утверждая, что люди делают свою работу в условиях меняющейся культурной парадигмы и Twitter – один из главных элементов этих изменений. На следующий день, во время утреннего совещания, Клинтон встала, подошла к месту, где сидел Коэн, положила на его стол New York Times и указала на пресловутую статью.
