Вообще я недоволен переходом в Западную Сибирь, не имел права отказать родным в желании поселить меня поближе, но под Иркутском мне было бы лучше. Город наш в совершенной глуши и имеет какой-то свой отпечаток безжизненности. Я всякий день брожу по пустым улицам, где иногда не встретишь человеческого лица. Женский пол здесь обижен природой, все необыкновенно уродливы.
Извините меня, что я не уведомил вас в свое время о получении Тьера – мне совестно было Тулинова заставить писать, и казалось, не знаю почему, что вы должны быть уверены в исправной доставке книг. Пожалуйста, поделитесь с нами, если у вас есть что-нибудь новое, любопытное. Пришлите продолжение «Débats» – они долго здесь гостили, и Ив. Ал. еще не прочел их – нет причины, чтоб он когда-нибудь кончил. Неимоверная медленность. Если нет случая, адресуйте с почтой Тулинову чрез вашего Демина. Мы все вам будем благодарны за книги – у нас бедность. Выписываем только «Петербургскую газету», «Сын отечества» и «Современник». Ивашеву присылают «Revue Etrangère» и обещают еще что-то. С этим чтением недалеко уедешь.
Переписка моя плохо идет – по болезненной пустоте моей головы. Не знаю, когда придет она в порядок, – я уже в Тобольске нехорошо себя чувствовал. Ожидаю весны – может быть, воздух излечит меня, теперь никуда не гожусь. Дайте мне скорей пример к выздоровлению, я постараюсь вам подражать. Жаль, что я не попал в Ялуторовск, – там, должно быть, живее. К Якушкину иногда пишу – губернатор ко мне придирается, видно за то, что глупо с нами поступил в Тобольске, – это иногда бывает. Когда-нибудь я вам расскажу забавный случай по случаю слова рыба (название нашей карты с Якушкиным), которое было в моем письме, – рыбу мою требовали в Тобольск и вместе с нею возвратили мне письмо мое к Якушкину с замечанием не употреблять двусмысленных выражений, наводящих сомнение своею таинственностию, в письмах, если хочу, чтоб они доходили по адресам.
Все эти подробности я сообщил сестре, пусть канцелярия читает и бесится губернатор. Я рассказал это в виде шутки и довольно удачно. Кажется, он надеялся открыть какую-нибудь важную тайну – а ларчик просто открывался.
Прощайте, Петр Николаевич, обнимаю вас дружески. Поздравляю с новым неожиданным гостем, на этот раз не завидую вам. Если что узнаете об наших от Ив. Сем., расскажите: мысленно часто переношусь на восток. Имел известия от Волконских и Юшневских – вы больше теперь знаете. Я давно порадовался за Сутгофа – это Ребиндер устроил, объяснив матери обстоятельства, как они были.
Вряд ли Вадковский сюда будет – по письму Волконского от 14 генваря видно, что он остается в Кузьмине, а до обзаведения позволено прожить в Иркутске. Артамон переведен в Малую Разводную и также по болезни в Иркутске. Впрочем, вы все это расспросите у приезжего. Не ищите в этих несвязных строках ни слога, ни мыслей. Поздно, спешу и сам не знаю, что говорю. – Анненков вам больше говорит. Вы, верно, знаете что Мих. Александрович ожидает перевода на Кавказ; он мне секретно писал об этом. Горесть брата, потерявшего сына, побудила его искать случая увидеться с ним.
Мы часто здесь бываем вместе – это единственное мое общество, которое умножается еще тремя поляками, довольно скучными и пустыми людьми. Поклонитесь Фохту, когда он перестанет на вас дуться. Кончились страдания бедного нашего Краснокутского – я думаю, он решился умереть, чтоб избавиться от попечения Ивана Федоровича.
Верный ваш И. Пущин.
№ 5. 29 февраля 1840 г., Туринск.
Давно пора побеседовать с тобой, любезный друг Евгений; все поджидал твоего письма; наконец, пришедшая почта привезла мне твой листок от Нового года; благодарю тебя сердечно за добрые твои желания, в которых я нахожу старую, неизменную твою дружбу…
Не постигаю, почему ты так долго не получил моего письма отсюда тотчас по моем приезде: твои листки доходят до меня скорее, нежели мои к тебе; видно, знают, что я нетерпеливее тебя ожидаю их, – расстояние кажется одинаково. Во всяком случае, ты из них узнаешь больше или меньше, что со мной делается, и увидишь, что моя новая жизнь как-то не клеится, нездоровье мое сильно мне наскучает, я никак не думал, чтобы пришлось так долго хворать: прежде все эти припадки были слабее и проходили гораздо скорей. С лишним месяц, как я переселился к Ивашеву, – хозяева мои необыкновенно добры ко мне, сколько возможно успокаивают меня; я совершенно без забот насчет житейских ежедневных нужд, но все не в своей тарелке; занятия не приходят в порядок; задумываюсь без мысли и не могу поймать прежнего моего веселого расположения духа. Надеюсь, что оно. возвратится, иначе тоска.
Душевно рад, любезный друг, что ты живешь деятельно и находишь утешительные минуты в твоем существовании, но признаюсь, что мне не хотелось, чтоб ты зарылся в своей Етанце. Кто тебе мешает пристроить семью, о которой постоянно имел попечение, и перейти к Трубецким, где твое присутствие будет полезно и приятно…
Странный человек Кучевский – ужели он в самом деле не будет тебе отвечать, как бывало говаривал? Мне жаль, что я его не навестил, когда был в Иркутске: подробно бы тебя уведомил об его бытье; верно, он хорошо устроился. Борисовы сильно меня тревожат: ожидаю от Малиновского известия о их сестрах; для бедного Петра было бы счастие, если бы они могли к ним приехать. Что наш сосед Андреевич? Поговори мне об нем – тоже ужасное положение.
Как тюремная наша семья рассеялась и как хотелось бы об них всех подробно все знать.
Страдания бедного Краснокутского кончились: в начале нынешнего месяца он угас; существование его было так тяжело в продолжение десяти лет, что смерть – награда. Ты знаешь, что Барятинский в Тобольске, приехал туда больной – не знаю, каково теперь его здоровье; в Красноярске он целый месяц пролежал в постели. Воды, кажется, вместо облегчения ему повредили. Повало-Швейковский достиг Кургана; туда ожидают Щепина-Ростовского. Других переселений в наши края не слыхать. От Якушкина я получил одно письмо – он здоров и попрежнему занят неутомимо. Жалею, что мы не вместе с ним поселены: может быть, это было бы лучше…
Твой верный И. Пущин.
[Туринск], 13 марта 1840 г.
В двух словах скажу вам, почтенный Михаил Александрович, что три дня тому назад получил добрейшее письмо ваше с рукописью. От души благодарю вас за доверенность, с которою вы вверяете полезный ваш труд. Тут же нашел я, открыв письмо из Иркутска, и записочку доброго нашего Павла Сергеевича [Бобрищева-Пушкина]. Радуюсь вашему соединению…
